Лекции Старика никто не пропускал. Он умел дорожить временем и начинал читать лекцию еще на пороге аудитории. Зная его привычку, студенты оставляли дверь открытой, а сами сидели наготове над тетрадями.

Профессор Данилевич был автором крупных научных трудов, посвященных орошению пустынь, деятельным и уважаемым членом технического совета министерства и пользовался огромным авторитетом. К его мнению прислушивались в Академии наук. Консультироваться с ним, быть его аспирантом — об этом мечтали все студенты. Особенно старался приблизиться к нему Хашим Балтаев. Он не пропускал ни одной лекции профессора, ни одной научной конференции с его участием, после занятий провожал профессора домой, неся его тяжеленный портфель. Он был счастлив и горд, когда его встречали на улице вместе с Данилевичем. Пусть завидуют! Кое-кто посмеивался над Хашимом, но некоторые считали: раз он так крепко ухватился за подол такого влиятельного человека, значит, далеко пойдет.

И Хашим лез из кожи вон, чтобы угодить профессору. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Хашим поставил перед собой определенную цель и методически, упорно добивался ее достижения.

Латиф Данияров поступил в институт, демобилизовавшись из армии. Он был на несколько лет старше Хашима и учение в вузе считал самой большой наградой в своей жизни. Однако заниматься ему после длительного перерыва было тяжело. На первых экзаменационных сессиях он с трудом избегал двоек. В отличие от Хашима был усидчив, трудолюбив и все свое время посвящал занятиям, иногда просиживая над книгами ночи напролет. Латиф не позволял себе распускаться, и пока его однокурсники проводили время на танцах, в парке культуры и отдыха и на вечеринках, он не поднимал головы от книг, проклиная свое неумение быстро схватывать то, что с такой легкостью давалось другим. Иногда ему казалось, что над ним посмеиваются, но Латиф лишь крепче сжимал зубы и штудировал учебники. Он был одинок, жил на стипендию и порой довольствовался сухой лепешкой и кипятком.

На первом курсе Латиф сблизился с Хашимом — завидовал его легкому нраву, общительности, умению обращаться с девушками... Но со временем Латиф стал замечать в нем неприглядные черты характера. Стоило ему поссориться с кем-нибудь, как он принимался обливать человека грязью. Но главное, что претило Латифу, — самовлюбленность и эгоизм Хашима. Он подавал себя так, словно вот-вот совершит какое-то необыкновенное открытие и поразит мир. Те, кто знал Хашима не так хорошо, как Латиф, могли подумать, что его обуревают какие-то идеи, что он современно мыслящий человек. Так сперва казалось и Латифу, но вскоре он разочаровался и понял, что в основе тут карьеризм. Постепенно он охладел к Хашиму, стал отдаляться от него, и их дружба угасла. Хашим тут же начал высмеивать своего бывшего приятеля и на курсовых собраниях осыпал его упреками: «Мы боремся за то, чтобы наш курс был первым в институте по успеваемости, но некоторые товарищи тянут нас назад... Никакие слова, никакие увещания не влияют на них! До каких пор можно такое терпеть?»

Латиф глубоко переживал это. Кто не хочет учиться на «отлично» и получать повышенную стипендию? Но он ничего не мог поделать. Многолетний перерыв в учебе давал себя знать...

Однажды Латиф сидел в институтском саду, готовясь к экзаменам, как вдруг на аллее послышался громкий смех. Латиф поднял голову и увидел Хашима, который вел под руку двух красивых девушек. Хашим бросил на него горделивый взгляд, будто говоря: «Вот ты сидишь, ломаешь себе голову, а я гуляю...»

Хашим был непревзойденным сердцеедом и хвастался своими победами. Его встречали то с одной, то с другой, то с третьей. Кое-кто завидовал его умению кружить девушкам головы... Латиф и теперь не переставал удивляться тому, что Хашим остепенился, стал отцом семейства...

Хашим был любимцем факультета. Его всегда окружали ребята. С Хашимом было весело, легко, он был щедр. Если кто-нибудь нуждался в общежитии или испытывал какие-либо затруднения (а мало ли нужд бывает у студентов?), Хашим охотно приходил на помощь. Он был своим человеком в деканате, даже в ректорате и быстро устраивал все дела. На это он был мастер. К тому же его старший брат занимал какой-то пост в министерстве. За все это товарищи давали ему свои конспекты, помогали готовиться к участию в научных конференциях. Во время экзаменов Хашима тоже не оставляли без поддержки. Шпаргалки с ответами всегда были к его услугам.

К удивлению Латифа, Хашима приняли в аспирантуру. Конечно, тут сыграл роль профессор Данилевич. Хашим, видимо, сумел провести Старика. Но аспирантура не то, что учеба в институте. Здесь на шпаргалках не выедешь. Да и тема была очень сложная и требовала огромного труда. Профессор долго приглядывался к своему аспиранту и, видимо, сделал соответствующие выводы. Он предъявлял ему одно требование за другим, за одним заданием следовало другое.

— Если хотите быть ученым, не ищите легких путей, — говорил профессор, замечая, что аспирант норовит выполнить работу кое-как. — Наука не терпит верхоглядства. Она жестоко мстит за это.

Знакомясь с представленным Хашимом материалом, профессор безжалостно вычеркивал абзац за абзацем, из двадцати — тридцати страниц оставляя иногда три-четыре, и заставлял аспиранта работать дни и ночи.

Для Хашима это было трудным уроком. Легкая жизнь кончилась. Профессор Данилевич нервничал. Чем лучше он узнавал своего аспиранта, тем мрачнее становился. Он часто испытующе смотрел на Хашима, и взгляд его будто говорил: «Лучше бы ты не терял даром времени, парень».

Однажды профессор заявил:

— Теоретически вы теперь подготовлены неплохо, но вам нужна практика — и профессиональная, да и жизненная. Попробуйте себя в трудном деле — поезжайте на стройку.

Хашиму казалось, что он получил пощечину. Все ясно: Старик хочет избавиться от своего аспиранта. Впервые в жизни Хашим растерялся, почувствовал себя беззащитным. Это было крушением всех его надежд.

— Закончите диссертацию потом. Так будет разумнее, — продолжал Данилевич.

«Значит, он не совсем отказывается от меня!» — воспрянул духом Хашим.

Так он попал на одну из крупнейших строек республики, чтобы, как впоследствии сам говорил, «претворить в жизнь проект своего учителя», или, как это расшифровывал для себя, подвести крепкий фундамент под будущую диссертацию. Вот почему Хашим не мог принять предложений Даниярова и Гуляма-ака. Нет, он должен дать им отпор. Балтаев не позволит никому критиковать утвержденный проект, подрывать авторитет Данилевича, если только хочет в будущем защитить диссертацию. А это его мечта, и он