Эти ритуальные пожертвования начались с рождения первенца Мишки. Вадим прислал тогда телеграфным переводом символическую сумму с большим количеством нулей (в те годы все суммы были с нулями) и припиской, что подарков делать не умеет, так что пусть счастливые родители сами купят младенцу все необходимое. С тех пор деньги от дяди Вади регулярно поступали на все дни рождения, а после его женитьбе на дочери такого человека, чье имя даже страшно произнести вслух, эти переводы стали существенной статьей бюджета петрозаводских Колосовых.

Жизнь в Петрозаводске текла вяло и неторопливо, делать там было, по большому счету, нечего, и Кирилл, наверное, спился бы, если бы не Светка. Он встретил ее в студенческие годы на слете бардовской песни, вместе они прошагали сотни километров и накормили в карельских болотах не одну стаю комаров, деля на двоих спальник, котелок и гитару. Потом стали появляться дети, и многодневные походы с ночевками в сырой палатке сменились короткими выездами «на природу» в редкие солнечные выходные.

Умная Светка быстро поняла, что в семейной рутине единственное спасение — сама семья. Она родила трех сыновей и говорила, что хочет еще одного ребенка — девочку, а лучше сразу двойняшек. Кирилл в притворном ужасе закатывал глаза, но он и сам любил детей и был не против, если б их стало больше. Вот только денег мало… Но это же не причина, чтобы маленькому человеку не родиться на свет.

С мальчишками он возился все свободное время, бегал с ними на лыжах, учил ездить на велосипеде, ловить рыбу, ставить палатку, разводить костер. У них была своя компания, экс-барды со своими женами, бывшими походницами, и многочисленными детьми. По выходным они собирались друг у друга в гостях или в лесу, бренчали на гитарах, умеренно квасили, беззлобно ругали времена и нравы. Казалось, для них ничего не изменилось за эти пятнадцать лет, и страна не совершила кульбит, поставив многих вверх тормашками. Вот только дети росли, а вместе с ними росли потребности. Детям нужны были частные школы, кружки, репетиторы, выкуп из армии, компьютеры, кроссовки, джинсы. Дети были не виноваты, что их родители застряли в своих молодых восьмидесятых и не хотят видеть новой, родившейся вокруг действительности.

Кирилл Колосов не был таким уж «пофигистом» и видел действительность, но поделать с ней ничего не мог. Подвижница тетя Валя вырастила его в честной бедности, и он хотел бы, да не умел рыпаться. Предложение Вадима было для него чудовищным по форме и идеальным по содержанию решением целого клубка проблем: зубные протезы для Светки, Мишкина электрогитара, смена древней «копейки» на приличную тачку… Он сопротивлялся до упора, чтобы его, как Алису в Стране чудес, все уговаривали, уговаривали и наконец приперли к стенке, где отказаться уже никак не возможно.

Уже согласившись и оставив муки совести для внутреннего пользования, он вдруг сказал себе: но ведь я действительно помогаю! И не только брату и его несчастной жене, но и тому малышу, который никаким другим путем появиться на свет не может. В конце концов, грязь и обман забудутся, и останется ребенок, еще один маленький Колосов будет бегать по траве и улыбаться солнышку…

В общем, в Москву Кирилл приехал, будучи почти в полной гармонии с самим собой. И только подъезжая к дому Вадима, где ему теперь предстояло жить, вновь вернулся к пугающим мыслям о встрече с чужой женщиной, перед которой надо будет разыгрывать другого человека. Ну да, разумеется, ложь во спасение. Но ему-то откуда взять на это душевные силы?

Спать с Алиной… Вадим считает, что это так просто! Разумеется, у Кирилла были любовницы. Несмотря на природную лень, в нем время от времени пробуждалась колосовская гулящая порода. Молодые практикантки и стареющие чертежницы не могли устоять против его черных глаз и простодушной улыбки. Со своей нестриженой, по допотопной бардовской моде, шевелюрой он казался им гостем из другой, романтической эпохи. Прозвище у него было на службе — граф Монте-Кристо.

Но то были СВОИ женщины! Они не принимали его за другого! И он обманывал свою, а не чужую жену! То есть, дело не в том, конечно, что именно свою, но — только одну женщину. И ситуация стандартная, всегда можно было отбрехаться: мол, бес попутал. Бес этот всем замужним бабам был хорошо знаком.

Но Светка мудро не замечала его вылазок налево, а он тоже старался ее без нужды не огорчать. Вообще в их отношениях было больше дружбы, чем любви. Потому Кирилл за нее как раз беспокоился меньше всего, и оказался прав.

Неожиданное явление Вадима и скоропалительный «выгодный контракт в Москве», в одночасье оставивший семью без мужика, его жена восприняла философски, как смену сезона. Она, конечно, поняла, что в этом деле что-то нечисто, но десять тысяч баксов, выданные ей наличными на руки, — это десять тысяч баксов. Это зубные протезы, Мишкина электрогитара, обувь для младших и так далее.

Она подмигнула ему на прощанье, посоветовала не звонить слишком часто, чтобы не тратить деньги и не травить душу. Дети пообещали не ссориться и помогать маме. Дядя Вадя отдал всем общий салют, Кирилл получил прощальную порцию поцелуев, и они отправились на вокзал, где сели не в московский скорый, а в питерский экспресс. И первый раз Кирилл ехал в СВ, наслаждаясь комфортом и пропуская мимо ушей Вадимово ворчание на идиотски тесные и вонючие купе, где невозможно повернуться одному, не то что вдвоем.

Самое интересное, что он не боялся Алину так, как мог бы ее бояться. Почему-то он привык считать ее женой Вадима, а не дочерью Великого и Ужасного. Может, потому, что брат в разговорах почти не упоминая о тесте. Кирилл никогда не видел ее и принимал как должное тот странный факт, что жена брата не знает о существовании петрозаводской родни. Ему было даже несколько любопытно, какая она из себя. И вообще — хм! — и в частности.

Но по мере приближения к дому его любопытство и прочие отвлекающие чувства испарялись, уступая место одному только страху.

Элитное здание с громоздким бирюзовым козырьком над крышей носило романтическое название «Дом под парусом». Жители близлежащего не столь престижного квартала именовали его «Смерть под парусом», намекая на популярный некогда детектив и ненадежное крепление «паруса», парящего в небе на высоте семнадцатого этажа. Вадим вскользь рассказал эту историю брату, и Кирилл, выйдя из машины, бросил оценивающий взгляд на голубой купол. Снизу не удалось разглядеть досконально, но ему показалось, что «парус» решен вполне грамотно с инженерной точки зрения, хотя его эстетика была Кириллу чужда.

Страх прошел сразу же, когда круглолицая женщина в тонких очках вышла в коридор и улыбнулась ему спокойной домашней улыбкой. Он не мог не улыбнуться в ответ. И дальше все пошло само собой, как будто они разыгрывали хорошо знакомую обоим пьесу и радовались каждой успешной реплике партнера.

В его доме всегда стоял детский гомон и вопли телевизора, перекрываемые бодрыми Светкиными командами. А здесь было удивительно, неправдоподобно тихо. Стеклопакеты не пропускали снаружи ни одного звука. Но и при открытых окнах шум улицы почти не доносился до пятнадцатого этажа. Иногда они с Алиной за целый день не обменивались и парой слов, ощущая сквозь стены необременительное присутствие друг друга.