раз слышу, – отмахнулась девушка, но потом встрепенулась. – Подожди, как ты сказал? Покровская?

– Ага, – покивал я.

– Ну... – девушка покусала губу. – Нас в этот дом бабка Вера поселила. Его ее сын построил, но он несколько лет назад... В общем, нет его больше, не живет он здесь. А дом пустой. Она нас сюда и пустила, взамен на помощь по хозяйству. А у нее девичья фамилия как раз Покровская. Может, какая-то ее родственница?

– А с этой бабкой Верой поговорить можно? – с надеждой спросил я. – Она как, в здравом рассудке?

– Еще и получше нас с тобой, – огрызнулась девушка. – Мой отец шутит, что она тут всех в Закорске еще переживет.

– А где она сама живет? – я подался вперед, чувствуя уже накатывающий на меня охотничий азарт.

– Дальше по улице и потом направо, – девушка махнула рукой куда-то в сторону. – На Куйбышева, пять. Дом такой у нее... Странный. И забор расписной, ты его сразу узнаешь.

– А отчество? Не бабка Вера же мне ее называть! – я хохотнул.

– Германовна, – ответила девушка и вдруг спохватилась. – Ох, а может ты голодный? А я еще и обед не варила, отец только вечером придет...

– Нет-нет, не беспокойся, милая! – я поднялся со стула. – Я же правда только на минутку, по делу. А дальше – как договаривались, Весной приеду предлагать тебе руку и сердце.

Щеки девушки покрылись ярким румянцем, она потупила глазки, а потом снова бросилась мне на шею и впилась губами в губы. Связные мысли мою голову покинули, я сжал девушку в объятиях и притянул к себе. Кровь забурлила, голова наполнилась сладким туманом.

Который моя будущая жена безжалостно развеяла, внезапно вырвавшись из моих объятий и отшагнув назад.

Я отдышался и постарался снова вернуться к реальности.

– Буду ужасно скучать, милая! – сказал я. – Ладно, давай уже меня выпроваживай, а то у меня уже сил никаких нет сдерживаться.

Чем ближе я подходил к нужному дому, тем больше меня терзали подозрения. Мне кажется, или я тут уже был? Правда, не зимой, а летом. И не уже, а только еще буду... Там еще забор расписан детскими рисунками... Жутковатые улыбающиеся солнышки, корявые домики, папа-мама-я из палок-кружочков-огуречиков...

И дом странный, все верно. Будто его все время достраивали и перестраивали. Над палисадником нависает башенка-фонарь. Я стукнул, было, в калитку, но она оказалась открыта. Сначала я даже подумал, что что-то случилось, но потом глянул на засов, а он был притянут куском проволоки, чтобы не дай бог случайно не закрылся. Наверное просто хозяйке не хочется каждый раз бегать и открывать.

Я подошел к двери. На коричневой краске тоже был рисунок. Солнце в углу, зеленая травка штрихами, цветочки.

Я постучал в дверь, потом толкнул ее. Она тоже была не заперта.

– Вера Германовна? – спросил я. Переступил порог, постучал во внутреннюю дверь.

– Да уже входите, не заперто же! – раздался изнутри звонкий, совсем даже не старушечий голос.

Странный дом, да. За сенями вовсе не гостиная-кухня, а длинный коридор, застеленный полосатой дорожкой. Перед одной из дверей – лимонное дерево в кадке. Да-да, все верно. Я действительно был здесь следующим летом. Черт, все-таки, это до сих пор звучит странно.

– Добрый день! – сказал я громко. Все дверные проемы в комнаты занавешены. А дверей из коридора целых шесть штук. Надо же как-то определить, за которой из штор прячется хозяйка...

– Здесь я, идите на голос, – сказала Вера Германовна и засмеялась. Ага, понятно, вторая дверь справа.

Комната была квадратной и темной. Окно выходило на деревянную стену сарая или какой-то другой надворной постройки. Назначение этой комнаты я так сходу определить не смог. В ней стоял комод, трюмо с волнистым и потемневшим от времени зеркалом, и низкий диванчик, на котором в горе подушек возлежала хозяйка.

– Вы уж простите, что я вот так, лежа, – весело сказала она. – Артрит разбил, будь он неладен. Так что если вы хотите чаю с печеньем или еще чего, вам придется самому за собой поухаживать.

– Нет-нет, ничего не надо, спасибо! – я замотал головой. – Меня зовут Иван. Ваш адрес мне дали у Копыловых.

– А, Людка? – хозяйка поджала тонкие губы. Нет, вот ее я как раз не помнил. Дом был этот. Но вот та наша дальняя родственница, которая нас здесь принимала, выглядела иначе. Лицо этой старушки было похоже на печеное яблоко, которое по каким-то неведомым причинам при жизни любило смеяться. Цвета старого пергамента, покрытое морщинами. Только глаза были яркие. Синие, пронзительные. Когда человек лежит, трудно судить о его росте. Но похоже, эта бабушка была невысокой. И такой... сдобной. – Я ей уже тысячу раз говорила, что мне квартиранты не нужны, а она опять...

– Нет-нет, я не квартирант! – запротестовал я. – Я по другому совсем делу.

– А, ну хорошо тогда, – Вера Германовна слегка покивала.

– Забор у вас замечательный, – сказал я.

– Детишки мои рисовали, – тонкие губы растянулись в улыбке, глаза потеплели. – Учительница ведь я, Людка сказала, наверное. Вы если чаю хотите, то первая дверь направо от входа – это кухня. Там на столе...

– Нет-нет, спасибо! – отказался я. Хотя живот предательски заурчал. Вспомнил, что с самого утра я только чашку кофе выпил, а ночка выдалась бурная. – Не буду вас надолго отвлекать, давайте к делу...

– Ты если насчет дома что-то, то лучше сразу скажи! – стого сказала Вера Германовна. Какой-то у нее, видимо, пунктик на этот счет.

– История вот какая, Вера Германона, – я сцепил пальцы. Как бы так ей свой интерес объяснить, чтобы особенно странным не показалось? – На днях к Людмиле в дом пыталась женщина вломиться. Она милицию даже вызывала.

– Да, было такое, – покивала хозяйка. – Знаю.

– В больнице она сказала, что ее зовут Елизавета Андреевна Покровская. Людмила сказала, что это ваша девичья фамилия...

Глаза хозяйки неожиданно забегали. Лицо стало не то испуганным, не то озабоченным.

– Лизка? Да нет, не может быть... И с каких пор она Андреевной стала? Всегда была Петровной... – забормотала она. – А вы где ее видели? В какой она больнице?

– Видите ли, какое дело... – я с шипением втянул в себя воздух. – Она в психлечебнице. И ее зовут совершенно иначе, она моя знакомая. Но вот фамилия привлекла мое внимание. Видите ли, я журналист. И пишу материал о знаменитых уроженцах Новокиневской области. Андрей Иванович Покровский – знаменитый изобретатель, родился здесь еще до революции. Я пытался найти о нем какую-то информацию, а тут эта история. Людмила сказала, что ваша девичья фамилия – Покровская. Я обрадовался, и сразу к вам.

– Как-как вы говорите? – нахмурилась старушка. –