– Я требую, чтобы меня выпустили! – не обратив никакого внимания на мои слова заголосила бабушка. И задергалась так, что кровать начала подпрыгивать.

– Вы ее знаете? – живо заинтересовался Феликс.

– Да, – кивнул я. – Она работает в больнице шинного, санитаркой.

– И ее зовут не Елизавета Андреевна? – прищурился он.

– Все верно, – я снова кивнул. Бабушка продолжала кричать и метаться. Мне стало неуютно и захотелось уйти. Как будто я подглядываю за человеком, в тот момент, когда ему не хотелось бы, чтобы его видели.

Дверь распахнулась. На пороге, уперев руку в бок стояла суровая бабища размером примерно с этот самый дверной проем.

– Вы чего, одурели совсем?! – напустилась она на нас. – Девочке покой нужен, а они тут делегацию целую устроили! А ну выметайтесь быстро!

– Но Константин Семенович... – начал, было, Феликс, но договорить дамочка ему не дала. Она вихрем ворвалась в палату и оттерла нас обоих от кровати бабушки. Плюхнула на тумбочку рядом металлическую биксу.

– Константин Семенович ваш... – она с лязгом откинула крышку и выхватила оттуда стеклянно-металлический цилиндр шприца. Потом сунула руку в карман и достала ампулу. Ловко отломила ее кончик, сунула внутрь иголку. – Я кому говорю, пошли прочь отсюда! Написано же, в часы посещений только! И к лежачим в палату нельзя. Еще и в верхней одежде вперлись, чтоб вас! Быстро пошли отсюда прочь!

Огромной своей лапищей дамочка ухватила тонкое запястье мечущейся по кровати бабушки.

– Тихо, тихо, девочка! – заворковала она. – Сейчас укольчик сделаем, поспишь хоть... Иродов этих я прогнала, не волнуйся, маленькая...

«Девочка» попыталась вырваться, взвыла что-то совершенно нечленораздельное, но железная рука дамочки в белом халате и косынке даже не пошевелилась. Она собиралась сделать укол – она сделала укол. Я почувствовал, что Феликс тащит меня за рукав, тряхнул головой и отвернулся, наконец от своей бабушки. Черт, не думал, что это будет так сложно...

Мы выскочили за дверь и ретировались до того, как суровая дама со шприцем снова обратит на нас внимание.

– Куда вы меня тащите? – спросил я, вежливо высвобождая свой рукав из цепких пальцев Феликса.

– К Костику, – ответил он. – Вы говорите, что знаете эту женщину. Надо внести данные в историю болезни и сообщить родственникам.

– А, конечно! – сказал я и ускорил шаг. – А где ее нашли, кстати?

– Колотилась к кому-то в дом, – махнул рукой Феликс, видимо, показывая, в каком направлении этот самый дом был. – Кричала, что она тут хозяйка, чтобы немедленно открывали. Хозяева вызвали милицию, те сначала в вытрезвитель ее привезли, а оттуда уже – сюда.

С Константином Семеновичем мы столкнулись в дверях его кабинета. Поверх невзрачного серого костюма наброшен белый халат, руки держит навесу. Мокрые.

– Иван? Надо же, какая неожиданность... – пробормотал он.

– Добрый день, Константин Семенович, – бодро поздоровался я.

– Костик, наш Иван знаком с твоей английской королевой, оказывается! – воскликнул Феликс, входя вслед за Константином Семеновичем в его кабинет.

– Английской королевой? – нахмурился я.

– Ну этой, Елилаветой же! – Феликс опустился на обтянутую кожей кушетку. – Ее так в вытрезвителе прозвали. Она там всех крыла матом и называла быдлом необразованным. Как ее на самом деле зовут?

– Наталья Ивановна Колокольникова, – сказал я, секунду помявшись. Не знаю, почему я сомневался. Опасался эффекта бабочки? Мол, вдруг мои родственники раньше времени заберут бабушку из больницы, она останется в живых, потом десятилетний я не попадет на похороны, не получит какую-то порцию жизненно-важных впечатлений, не станет журналистом и не погибнет на заброшенном заводе в конце две тысячи двадцать второго года. И вместо меня на этом стуле очнется ничего не понимающий настоящий Иван Мельников. И умрет на месте от телесных повреждений, не совместимых с жизнью, потому что вообще-то он с девятого этажа месяц назад упал. Фу, блин, какой бред я сейчас думаю... Наверное, это место на меня навевает. Я тряхнул головой, отгоняя всю эту сложную конспирологию пополам с квантовой физикой уровня фильма «Назад в будущее» и взялся рассказывать все, что знаю про свою бабушку. Адрес, контакты родственников, место работы. Константин Семенович нацепил на нос квадратные очки и принялся записывать это все. Правда, не в личное дело, а просто в ежедневник.

По ходу дела я осматривался в его кабинете. Здесь было... уютно. Единственное, что напоминало о том, что он все-таки в медицинском учреждении, это была та самая кушетка, на которой сидел Феликс. В остальном это больше всего было похоже на дачный кабинет писателя. Деревянный книжный шкаф со стеклянными дверцами, письменный стол такой... массивный. Такой даже наверное подходил бы под определение «антиквариат», если бы не простота исполнения.

– А как вы познакомились, говорите? – подняв лицо от своего ежедневника спросил Константин Семенович.

– Я в больнице лежал, а она там санитаркой работала, – рассеянно ответил я. Хм. Она колотилась в какой-то дом и говорила, что она хозяйка... А что если пообщаться с теми, кто там живет? – Слушайте, а кто живет в том доме, куда она пыталась вломиться?

– Что? – встрепенулся главврач. И стал похож на встревоженного воробушка.

– Феликс Борисович сказал, что ее забрали в вытрезвитель от какого-то дома, – сказал я.

– А, – Константин Семенович стянул с носа очки и аккуратно положил их в одну из ячеек настольного прибора. – Да, это Копыловы милицию вызвали. С Правобережной.

Вырваться от приятелей-психиатров под надуманным предлогом забежать к дальним родственникам, мне удалось минут через тридцать. Когда задумчивый Петя выпустил меня из-за решетки, я испытал нешуточное такое облегчение. Будто до конца не верил, что меня вот так просто отпустят. Вроде как, ждал, что меня привяжут к неудобной железной койке в соседней палате от моей бабушки. И буду я тоже пытаться качать права и требовать, чтобы меня отпустили.

Я вышел на крыльцо, вдохнул холодный воздух и торопливо запахнул пальто. Внутри было даже жарковато, поэтому казалось, что снаружи тоже должно быть тепло. Но за время, которое я провел в психлечебнице, на улице успело похолодать. И теперь снег под ногами хрустко скрипел, а дыхание моментально оседало на ресницах и волосах кристалликами инея.

Фух. Правобережная, значит. Это мне надо вернуться на ту сторону дамбы и пройти вдоль пруда. Номер дома я выпытывать не стал. Закорск – это не Москва. И даже не Нижний Новгород, в смысле Горький. Да что там, даже не Новокиневск, который до миллиона даже в лучшие свои годы не дотягивал. По большому счету, Закорск – это всего лишь слегка разросшаяся деревня. Значит адрес Копыловых я могу спокойно узнать и прямо на месте.

Кстати, насчет родни в Закорске я не особенно-то и наврал.