А то, что пристав Рогов не оговорился, нам дает понять несколько неожиданный источник: резидент британской разведки в Петрограде Самюэль Хор. В своей книге мемуаров он приводит полностью выдержку из одной из петроградских газет того времени, которую и отправил в Лондон. И вот что он публикует: «Некоторое время после того, как были слышны крики у пешеходного моста[188], полицейский заметил, как несколько человек прибыли к дому 21 у сада. Он попытался узнать, что же произошло, однако это ему не удалось. По его наблюдению, еще одна машина проехала примерно в 3 часа в сторону Мойки от того же сада»[189].

А почему об этом знал пристав Рогов? Ответ будет более чем парадоксален: напротив ворот сада Юсуповского дворца, буквально в 20 метрах и как раз напротив дома 21, на другой стороне Офицерской в доме 28 находился 3-й полицейский участок Казанской части, которым он и руководил! И у входа в участок имелся круглосуточный полицейский пост. Видеть отъезд черного автомобиля должны были дежурившие в ту ночь полицейские надзиратели Мухин и Колядич, а также городовой Григорьев, который сразу после тревожного звонка Ефимова был послан своим начальником к Власюку[190] и к моменту выезда автомобиля должен был вернутся на дежурство у полицейского участка.

Конечно, как следует из данных наружного наблюдения охранки, Симанович знал толк в коррупции, и поэтому он получил от пристава Рогова то, что этот полицейский почему-то не смог рассказать прокурору Ставровскому.

Но на этом расследование Симановича отнюдь не закончилось!

3.

Прокурор Ставровский решил и далее следовать по стопам душеприказчика Распутина, теперь уже во 2-й полицейский участок 2-й Адмиралтейской части, где служил городовой Ефимов.

И тут следствие тоже ждали серьезные криминалистические открытия.

«В дополнение к представлению моему от 31 декабря 1916 года за № 2379, имею честь донести Вашему Превосходительству, что по делу об убийстве крестьянина Григория Распутина /Новых/ 31-го того же декабря Судебным Следователем по важнейшим делам Ставровским был допрошен в качестве свидетеля пристав 2-го участка Адмиралтейской части Бороздин, который удостоверил, что Симанович, действительно, был у него 17 декабря 1916 года вместе с епископом Исидором, желая получить сведения об исчезновении Распутина. Бороздин передал Симановичу все, что ему было известно из доклада городового Ефимова, стоявшего в ночь на 17 декабря на посту на Набережной Мойки, на противоположном дому князя Юсупова. По словам Бороздина, Ефимов ему доложил, что в упомянутую ночь, в третьем часу он видел, как к особняку князя Юсупова подъехал закрытый автомобиль, из которого вышел и направился в подъезд названного особняка одетый в военную форму человек, лица которого за дальностью расстояния Ефимов рассмотреть не мог»[191].

Отметим для себя важный момент, на который указывают свидетели визита Юсупова в дом Распутина перед его привозом во дворец. Анна Распутина сообщала следствию, что человек, приехавший к Распутину, как было установлено – Юсупов, «был одет в штатское пальто»[192]. Это же подтвердил и Коршунов, дворник дома 64 по Гороховой улице, где проживал Распутин: «одет в оленье пальто»[193].

То есть человек в походной или военной форме был не Юсупов. К тому же это был другой – «закрытый автомобиль».

Бороздин, пересказывая доклад подчиненного, нарисовал впечатляющее развитие ночи: «Спустя около ½ часа Ефимов услышал во дворе того же особняка выстрел и затем слабый крик, причем разобрать, кричал ли мужчина или женщина, он не мог. Вслед за первым раздались последовательно три выстрела, вскоре после чего к названному особняку был подан автомобиль, с незажженными фонарями, въехавший во двор особняка, откуда через короткое время выехал обратно, направившись к Синему мосту»[194].

В своих же показаниях полиции и прокуратуре городовой Ефимов говорил иное, указывая обратное движение автомобиля: «Только спустя полчаса проехал по Мойке от Синего моста к Поцелуеву какой-то автомобиль, который нигде не останавливался»[195].

Почему же в отчете своему начальнику Бороздину он упомянул Синий мост и мог ли он его разглядеть?

Да, мог, но только если бы он двинулся по Почтамтскому мостику и даже совсем перешел его и встал там, где мостик смыкается с набережной соседнего полицейского участка. Оттуда видно, что за находящимся недалеко Фонарным мостом встает и Синий, начинающийся у приметного здания Мариинского дворца. И мы имеем документальное подтверждение того, что Ефимов именно так и сделал, так как он, получается, в этот момент пронаблюдал за движением автомобиля убийцы.

Буквально за несколько минут до этого Ефимов сделал вот что:

«О выстрелах я дал знать по телефону в 3-й Казанский участок, а сам пошел в сторону выстрелов. На Почтамтском мостике я увидел городового Власюка, который тоже слыхал выстрелы и, думая, что они произведены на Морской улице, шел ко мне навстречу с целью узнать, где и кто стрелял».

Ефимова интересовало, куда действительно движется ночной автомобиль с убийцей. Далее еще интереснее: «Сел ли кто-нибудь в этот автомобиль и клали ли в последний что-либо, Ефимов не видел»[196].

Отметим себе важный факт: неизвестный в военной или военно-походной форме появляется лишь в первой телеграмме, посланной царю, и в пересказе доклада Ефимова со слов его начальника Бороздина. Удивительно, но прокуратура не затребовала документ главного свидетеля преступления. По крайней мере, об этом речи здесь нет. Хотя, возможно, этот пункт был в Большом прокурорском деле?

Изложенные подробности рисуют нам невероятно скоротечную историю преступления. Она во многом не согласуется с мемуарными арабесками в духе Цезаря Борджиа, представляющими тягучую и мрачную ночь убийства, которую спустя десять лет опишет Феликс Юсупов в своих мемуарах. Это там он восклицает: «А время шло – часы показывали уже половину третьего утра… Больше двух часов длился этот кошмар»[197].