– Так себе поделка. – Зимин скривился, не собираясь признавать, что впечатлен. – Урок труда начальной школы. Экспертиза в два счета раскусит.

– В два или в три – еще вопрос. В любом случае на это уйдут дни или недели, а возможно, и месяцы. И все это время вы будете сидеть взаперти, далеко от дома и в скверной компании. Вам это надо, гражданин Зимин?

– Полагаю, таких вот «улик» у вас много? – Леонид хмуро уставился в стол.

– Вагон и маленькая тележка. Но все они исчезнут, словно по взмаху волшебной палочки, если вы пойдете нам навстречу. Отдайте видеозапись – и мы уйдем, а вас через час отпустят.

– Я одного не понимаю. Вы убили человека, чтобы меня подставить? И все из-за какой-то записи? Что такого секретного в этих документах? И почему меня к ним допустили, если там содержатся такие страшные тайны?

– Я отвечу на ваши вопросы. Но сначала отдайте запись.

– Я ничего не снимал.

– Версия не принимается. – Андрей Михайлович вздохнул. – Мы хотели с вами по-хорошему, как с законопослушным, сознательным гражданином… а вы… так нас разочаровываете, гражданин Зимин. Придется забрать вас с собой и продолжить беседу в другом учреждении.

– Как вам угодно. – Зимин наконец стряхнул сон.

Кофе так подействовал или безрадостная перспектива прокатиться до Лубянки – неизвестно. И причина, по которой настолько глупо заупрямился Леонид, тоже осталась тайной. Даже для самого Зимина. Гренадеры-помощники Репина аккуратно, но крепко взяли Леонида под руки и вывели из комнаты, а затем и отделения…

И снова Леонида провожали сочувственные взгляды. На этот раз «подозреваемого» провожал сыщик. Только, в отличие от Никиты, он ничего не пообещал. Наверное, опасался, что его услышат. Перед отделением собралось на удивление много товарищей в штатском. Одних черных «Волг» припарковалось четыре штуки плюс «чайка» майора Репина. В каждой машине сидели по три-четыре чекиста. Эскорт как у министра.

Зимин все равно остался благодарен сыщику за поддержку и, чтобы как-то это обозначить, Леонид встретился с милиционером взглядом.

Тот неожиданно округлил глаза и все так же взглядом указал на ближайшую «Волгу». Не будь этой молчаливой подсказки, Зимин ни за что не повернул бы «головы кочан» в ту сторону, это точно. Наверное, поэтому человек за рулем автомобиля сидел расслабленно, даже не пытаясь как-то маскироваться. А было бы нелишним.

Освещение ночной улицы оказалось вполне достаточным, чтобы уверенно опознать этого товарища. Ну, то есть уверенно заявить, что он как две капли воды похож на пострадавшего, который час назад выпал из окна квартиры Зимина.

Ноябрь 1944 года, Восточная Пруссия, участок 3-го Белорусского фронта

Принято считать, что людей характеризуют их поступки, а не слова. Если речь о разнице между делом и обещанием, все верно. Но ведь есть слова, которые сами по себе уже дела или без которых работа не сдвинется, не пойдет в нужном направлении, не будет выполнена в срок. Да она может вообще не начаться, если не будет слова, разъясняющего, что это за работа.

Сказанное Филиным прозвучало «глупо, дерзко и антинаучно», как заявил Стасенко, но зато как раз позволило «сдвинуться с мертвой точки». Это уже черный юмор Золкина. Майор как-то загадочно взглянул на Филина и добавил, что «принять версию оживших мертвецов как основную нельзя, но и отбросить невозможно, поскольку многое сходится».

– А ты что скажешь? – Никита обернулся к Покровскому.

– А что я? – Ефрейтор пожал плечами. – Я не знаю. Все может быть.

– Филин, Покровский, вы же комсомольцы! – возмутился Стасенко. – И опять пытаетесь культивировать какое-то религиозное мракобесие!

– Они же не по божьему велению в бой пошли, а под воздействием неведомой химической дряни и мозговой стимуляции электричеством, – спокойно парировал Покровский. – Если я правильно понял слова доктора. Может, эта химия не только стимулятор, но и консервант какой-то. Все научно. Только опережает время. Я так думаю.

– Думает он! – Стасенко обернулся к Ереминой: – А вы, доктор, что молчите? Согласны с Покровским?

– Плохо ей, отстаньте от человека, – одернул подполковника Филин.

– Посторонись! – Из полуторки выглянул командир взвода автоматчиков. – Ну, чего непонятно? Разойдись, едем!

– И далеко вы собрались?

– К уцелевшему вагону, – вместо лейтенанта пояснил Золкин и дал отмашку. – Проезжай!

– Это с целью чего? – поинтересовался Стасенко.

– С целью полного изъятия всех научных ценностей. Разминировать мы не можем, значит, заберем что получится и вывезем.

– А саперов вызвать…

– Вам недостаточно этого? – Золкин кивком указал на дымящиеся вагоны под откосом. – Страховка не помешает.

– И поторопиться надо, – нарушая субординацию, вдруг вмешался Покровский. – Слышите? Танки на подходе. Вон оттуда… – Ефрейтор взмахом указал в западном направлении.

– Наши с другой стороны, – сказал подполковник Стасенко, заметно нервничая. – Надо уходить!

– Жданов, бери бойцов, занимай оборону! – приказал майор Золкин. – Филин, выясни, какие силы противника приближаются, и доложи. Я буду у вагона. Без трофея мы не уйдем!..

В западном направлении лес оказался не сплошным, а островками-перелесками. Скрытно перемещаться между перелесками оказалось проблематично, зато и движение противника угадывалось легко. Филин и Покровский пересекли третий зеленый островок и залегли на опушке. Противника с этой позиции они видели почти в полном составе. По другую сторону поля шириной метров в триста увядал, готовясь к зиме, еще один перелесок, справа и слева из-за которого выруливали танки в сопровождении пехоты. И тяжелые машины, и солдаты приближались медленно, словно опасаясь засады или же ожидая какой-то поддержки.