Мужчина смеялся, широко махал руками в свете фар. Две женщины накинули себе на прически куртки, сбились вместе. То была стоянка на заправке — на перекрестке трассы Би-би и Хини-Кросс-роуд, там же круглосуточный продуктовый и ломбард. Ри отплыла, затем ей в стекло стукнули костяшки пальцев, она опустила окно. Две женщины подошли ближе лучше рассмотреть ее лицо, ближайшую Ри узнала — Китти Тёртелл, урожденная Лэнган, костью легка и весьма приличная певица местных горных песен. Китти сказала:

— Ах ты, бедненькая, побитая вся, деточка, эти бабы из Хокфолла тебе точно всю жопку отбили, а?

— Похоже на то.

— Да и не только похоже.

Вторая деваха чуть присела, получше разглядеть кабину, и Ри ее узнала — Долли, Джин Долли из Боби. Джин опустила крепкие запотевшие очки, вперилась в исцарапанную щеку Ри, в распухшую губу и не разгибалась, качая головой, а потом выпрямилась, сказала:

— Я с этими суками толстожопыми сама когда-то, блядь, так помахалась, что о-ё-ёй. Навалились на меня так же ссыкливо все, как вот и на нее.

Китти схватила Джин за руку, дернула, сказала:

— Не смей и ты еще привыкать так языком трепать, слышишь меня?

— Про это надо говорить.

— Только осторожнее где, милочка.

— Я правду буду говорить там, где мне, блин, захочется.

— Только про них лучше шепотом все равно.

Женщины повернулись спиной к ветру, спиной пошли к заправке. Ри закрутила обратно окно, прислонилась лицом к холодному стеклу, опять быстро отключилась. Ее укутало в черноту, но не полную — мешали бледные черточки сознания, жужжали внутри этого черного. Когда глаза ее крутнулись и открылись, она влилась в какое-то облако — густое и усталое, оно осело на землю. Окна заиндевели и заледенели, за ними низко стелился туман. Сквозь изморозь и туман виднелись красный и зеленый огни, и Ри проскребла ногтем дырочку, увидела рекламу пива над дверью в дом из бетонных блоков — некрашеный водопой, без окон, без названия, лишь пивная вывеска. Ри знала — это точка Ронни Вона, да и название у нее наверняка имелось, только на ум никак не шло. Рядом с грузовиком на стоянке стояло пять-шесть других машин.

Она вся дрожала, шмыгала носом — и потянулась к бутылке виски. Пила и отрыгивалась, потом толкнула дверцу, шагнула в бормочущую, трепещущую непогодь. Плотнее запахнула Бабулино пальто поверх фланелевой ночнушки, в незашнурованных ботинках пошаркала к питейной. Когда зашла, к ней обернулись восемь-десять изможденных мужиков. Из вульгарного автомата блеяла как раз такая сельская музыка, которую она терпеть не могла, а посередине в мокрых сапогах поодаль друг от друга танцевали две потасканные тетки. От стойки голову повернул Слезка, увидел Ри, показал. Сообщил бармену:

— Вот она какая.

— Да не ужасно она выглядит, мужик.

— Выглядела б ужасно, посмотри ты на все остальное.

Ри стояла, сонно-обдолбанная, как маленькая, Бабулино пальто спереди распалось, выглянула коротенькая фланелевая ночнушка, избитые голени.

— Не надо сюда эту девочку пускать, Слезка. Я в смысле, и трех минут не пройдет, как дятел какой-нибудь пьяный заглядится на нее и…

В натопленной комнате от густого свернувшегося воздуха Ри покачнулась. Воздухом этим здесь будто уже подышали много раз, он весь усох и завонялся от пьяных ртов, что прикуривают одну от одной. Ри присела было на пластмассовый стул, но все тут на нее как-то надвинулось — запахи, огни, эта музыка, — и она вместо этого развернулась, опять вывалилась на улицу. От ветра засаднило кожу, и она села в кабину, прислонилась к стеклу, закрыла глаза.

Вскоре грузовик завелся, Слезка сказал:

— Блин, девочка, я тебя даже побитую мог бы там выдать за трех мужиков. Интересует?

— Меня, наверное, сейчас стошнит.

— Я так им и сказал.

— Блин — меня сейчас точно вырвет.

Слезка выехал на дорогу, невидимую под складывающимся снегом, разогнал грузовик довольно бодро. Мельком глянул на Ри, сказал:

— Так трави, блядь, в окно. Сколько выйдет, все вываливай.

Она высунула голову на холод и протранслировала жаркую мешанину старой проглоченной еды сугробам. Но ветер эту горячую кашу изо рта налепил обратно на борт машины, кляксы рвоты заляпали капот. Ри держала голову снаружи, пока щеки не онемели, пока из глаз не потекла вода, не загустела в ресницах. Втянулась обратно, подняла стекло, головой обмякла, глаза закрылись. Сказала:

— Я не стремлюсь замуж.

Слезка вдруг кинул грузовик юзом, остановил посреди взбитой пушистой белой дороги. Вперился в заднее зеркальце, большие пальцы выстукивали причудливый короткий ритм по рулю. Он барабанил пальцами, глядел на огни пивной вывески в зеркальце позади, пока не сказал:

— Что-то не нравится мне, как он кое-что сказал там.

Слезка дал задний ход, и машина взвыла, когда он надавил на газ. Он метил в собственные колеи, но его мотало по всей дороге. Чтобы свернуть на стоянку, гнал грузовик чересчур быстро, поэтому тот затормозил прямо на дороге перед въездом, Слезка выскочил, дверца осталась болтаться. С платформы грузовика схватил топор, затем прямо по сугробам двинулся через обочину к ряду машин на стоянке. Их все замело, он прошел мимо двух грузовиков и еще одной машины, пока не поравнялся с неким крупным седаном. Расчистив окошко на ветровом стекле, заглянул внутрь, но в чем-то вроде не убедился. После чего лег грудью на капот и широкими махами счистил весь снег, пока не обнажился весь перед машины. Тогда Слезка отступил на шаг, оглядел решетку радиатора и фигурку на капоте, размахнулся топором и пробил в ветровом стекле дыру. Снег просел, ссыпался внутрь вместе с крошевом стекла. Слезка ударил в стекло опять, чтобы снегу тонулось быстрее, после чего как ни в чем не бывало вернулся к грузовику, грохнул топором о платформу. Сел за руль, сказал:

— Надерзил. Нахально как-то прозвучало.

Ри увидела, как распахнулась дверь питейной, и один, два, затем три человека вышли под снег посмотреть, как Слезка уезжает. Подумала, не пустили бы вслед грузовику пару жаканов или еще что-нибудь, но мужчины никак не махали руками, не орали никаких слов, которые не захочется услышать. Ри обернулась, смотрела на них, пока не скрылись с глаз. Затем повернулась вперед, открыла бутылку, быстро отпила.

— Можно, мы домой поедем? Тут, блядь, такая холодрыга.

— Те мои пилюли, что тебе Виктория дала, они меня вырубали в сон с самой вершины, когда я так улетал надолго.

— Я не захватила.

— Сам-то не засну нипочем, если так улетаю. Виски тоже помогает, но медленно.

— Дома еще немного осталось.

Снегопад почти иссяк, но ветер дул по-прежнему резко. За десять минут навстречу им попались три машины, и Ри заметила желтые огни снегоуборщика, что распахивал снег на главной трассе в долине. Слезка свернул с наезженных дорог на какие-то проезды в лесах, Ри раньше никогда их не видела, колеса с трудом заезжали на бугры, скользили на поворотах. Везде они торили путь. Наконец Слезка повернул на какой-то белой прогалине между покосившимися скальными колоннами, заехал за них на несколько футов, остановился. То было заброшенное семейное кладбище на задворках чьего-то участка, и высокие лучи освещали надгробья, обряженные снегом.