– Вот она-то как раз меня и смущает, – проговорил Тропинин. – Я не вижу принципиального преимущества вашей системы.

– Илья Константинович, принесите перчатки! – требовательно сказал тюнин Пирогов. – Этот вопрос можно разрешить только практическим способом. А то у меня складывается впечатление, что уважаемый Тимофей Сергеевич специально сюда пришел для того, чтобы поспорить, доказать что-то свое. Словами.

– Свое впечатление вы можете оставить при себе, молодой человек, – возразил я строго, даже с вызовом. – Но перчатки попросили принести вы, а не я. Из этого у меня может сложиться впечатление, что именно вы пытаетесь что-то доказать мне и всем окружающим. Я допускаю, что вы в чем-то специалист. Но я тоже не лыком шит.

Тропинин кивнул и быстро нырнул в глубо-кую нишу рядом с центральным входом в спорт-зал. Он сразу вышел оттуда с большой сумкой в руках. Кажется, я видел ее в прихожей его квартиры.

Илья Константинович вытащил из сумки перчатки для смешанных единоборств. Две пары. Они легче и тоньше боксерских. Пальцы остаются открытыми, что позволяет делать захваты. Удар в голову, нанесенный кулаком в такой перчатке, оказывается очень крутым.

Мне пришлось снять с рук бинты, потому что перчатки были небольшого размера и мои кисти в них просто не помещались. Вадим Александрович сразу был без бинтов.

Я заметил, что ладони у него были узкими, почти женскими. Пальцы выглядели длинными, что называется, музыкальными. Практика говорит, что для жестких ударов они пригодны мало. Такие пальцы слишком часто выбиваются или даже ломаются. Это я хорошо знал из опыта работы с солдатами, среди которых, как ни странно, иногда встречались даже хорошие музыканты.

Мы вышли на середину зала, приняли стойку и какое-то время кружили друг против друга, выбирая момент для атаки, оценивая быстроту действий. Потом Пирогов на правах хозяина решил начать первым. Он попробовал провести лоу-кик.

Если кто не в курсе, то я поясню, что в боевых единоборствах так называется удар ногой сбоку по голени или бедру противника. Пропускать их я категорически не советую. Несколько сильных лоу в состоянии полностью отсушить вашу ногу.

Протез не помешал мне вовремя среагировать и разорвать дистанцию. Я даже подумал о том, что хорошо бы заставить его попытаться пробить лоу-кик с другой ноги. Тогда я смогу подставить под атаку свою коленную чашечку из высоколегированной нержавеющей стали. Вряд ли моему противнику это понравится.

Но я тут же сообразил, что лоу-кик был намеренно размашистым и неприцельным, я бы даже сказал, пугающим меня примерно так же, как «выдергивания» в боксе. Из этого легко было сделать вывод, что Пирогов выполняет этот удар, не подстраиваясь под мои передвижения. Он только готовит атаку, старается не нарваться на достойную встречу.

Все это я учел. Далее получилось так, как я и предположил. Пирогов вроде бы попытался пробить еще один лоу-кик, но опустил ногу на половине выполнения удара, чтобы обрести твердость стойки, и тут же ринулся вперед с резкими прямыми.

Я ждал этого, не отскочил, как в первый раз, и был готов к его атаке. Я касательными подправляющими движениями легко увел в сторону три удара и тут же нанес целую серию резких прямых в голову. Они прошли поверх рук противника, по очень короткой траектории, оказались достаточно точными и резкими. Защититься от них можно было бы только с помощью моей техники отбивов или боксерских уклонов, но мой противник ни тем, ни другим не владел.

Мы не использовали капы, поэтому губы Пирогова сразу покрылись кровавой пеной. Был разбит и нос, что мешало ему дышать.

А это один из важнейших компонентов в любой схватке.

Противник попытался сократить дистанцию так, чтобы в ход могла пойти только борьба. Это сберегло бы его лицо. Но я точно чувствовал дистанцию и отступил с ударами ровно настолько, насколько он сдвинулся вперед. Вадим Александрович пытался поставить против моих быстрых атак тот самый блок, призванный повредить бьющую руку, но ни разу не смог этого сделать.

Наверное, он изначально ждал от меня мощный боковой, который, казалось бы, напрашивался, исходя из положения моего тела после отбива, и готовился его блокировать. А я продолжал наносить быстрые прямые вразрез, на которые противник не успевал среагировать.

Тюнин начал отступать, но я сумел сохранить дистанцию, доставал его все теми же множественными ударами, от которых он просто растерялся. При этом я доворачивал кулак, добавлял этим резкость удару, делал его звучным и эффектным.

Новая попытка моего противника сократить дистанцию, срастись в борьбе в один клубок закончилась плачевно. Я не стал полностью повторять прежний отход. Отступил только на шаг левой ногой, развернул корпус в стойку левши, правой рукой, вытянутой в атаке, придержал Пирогова на дистанции. Потом я воспользовался тем, что в попытке постановки блока рука Пирогова была отведена, сначала мощно ударил его слева в голову, а потом добавил по печени. Этого хватило. Вадим Александрович упал на колени, завалился на бок и на спину. С ним было покончено.

– Все же вы меня не убедили, – сказал Илья Константинович, шагнул вперед и встал между мной и своим помощником, показывая этим, что схватка закончилась классическим нокаутом. – В данном случае вы продемонстрировали только разницу в подготовке, а не преимущество одной школы над другой. Вы просто боец несравненно более высокого уровня, чем Вадим Александрович.

– Любой боец формируется школой, которую он проходит.

Пирогов стал подниматься, с большим трудом переводя дыхание, встал на четвереньки.

У меня появилось желание дать пинка ему в печень, но я удержался и даже подсказал ему:

– Дышите глубже, чтобы воздух при вдохе до низа живота проникал. И выдохните несколько раз полностью, чтобы очистить всю грудь, вплоть до ключиц.

Он послушался моего совета, уже через минуту почти пришел в себя и проговорил:

– Жестко вы!.. Кулаки в голову как пули били.

– Мне бы так научиться, – сказал очкарик, которому я показывал, как правильно наносить удары. – Чтобы как пули!..

– Кому пуля в голову попадет, тот уже ни с чем это сравнивать не будет. Тем более с кулаком. – Я усмехнулся.

Мне было забавно слышать, как размышляет о пулях человек, в которого они, скорее всего, никогда не попадали. С одной стороны, оно и хорошо. Для того и существует армия, в том числе и спецназ ГРУ, чтобы простые гражданские люди пуль не получали. С другой – лучше бы им не говорить о том, о чем они знать не могут.

Я знаю и горжусь тем, что они могут обойтись без этого. Во многом благодаря мне и тем солдатам и офицерам, в которых пули попадали.

Я посмотрел на очкарика. Глаза у него потемнели, и я понял, что этого человека систематически кто-то унижает. Может быть, даже тяжелым кулаком. Надеюсь, что не жена. Он пришел в школу ниндзюцу, чтобы избавиться от этого унижения. Желание слегка мальчишеское, но справедливое. Мужчина при всех обстоятельствах должен оберегать дом и семью. А кого он сможет защитить, если не способен постоять даже за себя?