Поскольку среди сталкеров дамы всегда были в меньшинстве, и уж тем более мало кто из них попадал под действие Перезагрузки и становился мутантом, можно было сообразить, что именно женщины считались главной ценностью в здешнем мирке. За них сражались и были готовы на любые жертвы. Хотя странно, конечно, что такая красотка связалась с этой ошкурованной горой мышц. Невысокая, где-то метр шестьдесят, слегка полноватая, но той полнотой, которая лишь подчёркивает выдающиеся достоинства. Эта женщина немного напоминала Наталью Варлей из «Кавказской пленницы», сочетая в себе трогательность и беззащитность так, что любому нормальному мужику хотелось взять её под своё крыло и спрятать от всех ненастий и бед.

Других женщин в кабаке не было. Наверное, на весь Шалман их насчитывалось трое-четверо. Мысленно я сразу прозвал её Еленой, вспомнив о той роковой девице из античных времён, что послужила яблоком раздора и привела к Троянской войне.

Расклад был предельно ясен: Филипп – парень молодой, горячий, кровь играет, хочется женской ласки, особенно с учётом нескольких дней воздержания – вот и запал на девицу себе на беду.

«Оставить его выпутываться из передряги самостоятельно? – думал я. – И оправдание есть: я специально акцентировал внимание на этой теме несколько раз. Думал, что все уши им прожужжал. Умыть руки? Погоди, не спеши. Не всё тут просто, ой, не всё».

Было что-то фальшивое в поведении этой красавицы: тот самый сакральный случай с тёмным омутом, в котором водится много всякого нехорошего. Моё чутьё просто кричало об этом. Похоже, эта дама вела свою, пока что непонятную нам игру. Недвусмысленно запахло подставой, однако никто из наших этого даже не подозревал.

Филипп подтвердил мои опасения. На его лице появилась лёгкая ухмылка. Он заговорил, обращаясь к громиле:

– Чувак, не кипятись так сильно! Твоя подруга сама ко мне льнула. Никто её силком не заставлял. Пойдём, присядем к нашему столику, полечимся. А что касается твоей тёлки – сам знаешь: баба с возу, кобыле легче!

Не очень благородно, конечно, но здесь намечался не рыцарский турнир, а банальный мордобой с высокой вероятностью смертельного исхода. Нет, даже не мордобой. Я забыл о ноже в руках мутанта. Мужик был полон решимости пустить тесак в дело. Непонятно, что его удерживало от этого шага.

Я успел заметить быстро промелькнувшую усмешку на лице женщины.

Наверное, я был единственным, кто увидел это. Теперь всё стало на свои места.

«Так, так, так… Похоже, нас помимо воли втянули в чью-то комбинацию, – размышлял я, пытаясь придумать выход из ситуации. – Мы тут чужие, а чужаков нигде не любят, но это явно не тот случай. Очень уж смахивает на провокацию. Интересно, а кому это выгодно? Раскормленный бугай явно не тянет на эту роль. Он такая же пешка, как и Филипп, только не способен осознать это. Ну да, с мозгами тут определённо не повезло. В отличие от мышц, они штангой не прокачиваются».

Я снова обратился к «культуристу»:

– Слушай, тебя как зовут?

Наверное, это было зря. Качок уже успел составить о нашей компании мнение, и оно было не самым благоприятным. Грубая сила понимает только грубую силу. Иные доводы бесполезны.

Он презрительно сплюнул мне под ноги.

«Ну вот, а ведь хотелось разойтись по-хорошему, – с досадой подумал я. – Получается, не судьба».

Я посмотрел на растёкшуюся возле мысков ботинок лужицу и покачал головой.

– Силён ты плеваться, парень. Прямо верблюд какой-то.

Если бы качок мог побагроветь, то непременно сделал бы это. Вместо этого он заскрежетал зубами так, что, наверное, стёр с них всю эмаль.

– Кем ты меня назвал? – свирепо прохрипел он, отпуская Филиппа.

– А ты не слышал? – делано удивился я.

Меня охватила давно забытая лёгкость. Я словно вернулся в своё детство: ах, эти разборки на школьном пустыре после уроков, расквашенный нос, синяк под глазом – романтика, блин.

Я развеселился, сам не понимая, что со мной происходит. Тут намечалось конкретное мочилово, а у меня было такое ощущение, что я комедию Гайдая смотрю.

– Чего лыбишься? – рявкнул громила.

– А тебе не один хрен? – безмятежно спросил я.

Определённо этот мужик никогда прежде не сталкивался с подобной реакцией. Он слегка опешил. Должно быть, раздумывал: а не сошёл ли я с ума. «Культурист» перекинул нож из руки в руку.

– Ты покойник! – изрёк он с видом Нострадамуса.

Я хмыкнул и снял с плеч рюкзак. «Если что, – подумал я, – пригодится как импровизированный щит. Жаль, конечно, пускать его на такое дело, но всё же лучше потерять рюкзак, чем жизнь».

– Мне, значит, ножичек не дашь? – спросил я.

– Борзый ты, – прогудел противник.

– Есть маленько, – не стал возражать я. – Тебе не в падлу на меня с этой саблюкой кидаться? Как-то не по-пацански это.

Тут виновница всех проблем решила подлить маслица в огонь. Она прекрасно знала, как среагирует её избранник, и потому протянула с ленцой:

– Бифштекс, урой уже этого недомерка. Чего ты с ним вошкаешься?

Оказывается, этот амбал носил вполне заслуженное погоняло – Бифштекс. А что – метко его окрестили, ничего не скажешь. «Неужели ей не противно крутить роман с этим огромным куском мяса? – недоумевал я. – Я про секс даже боюсь думать. Нормальную женщину только от мысли о поцелуе с таким чудовищем уже должно подташнивать. Очевидно же, что эта совсем из другой лиги – той, в которой таким, как Бифштекс, нет места. Что же их тогда связывает? Или мы имеем дело с тривиальным извращением? После всяких «оттенков серого» меня уже ничем не проймёшь. Наверное, в головах красоток водятся красивые тараканы».

Внезапно прорезался голос того, кто долго прикидывался ветошью, – заговорил хозяин заведения:

– Стоп, мужики! Давайте-ка со своими тёрками в другое место валите. У меня приличное заведение. Люди сюда отдыхать пришли.

Бифштекс насупился.

– Брысь под лавку, тля! Только тебя здесь не хватало.

Но общественное мнение качнулось на сторону несчастного владельца кабака.

– Бифштекс, он тему говорит. Ты же здесь всё разнесёшь, где мы тогда бухать будем? Сам же потом злиться начнёшь!

– Точно, Бифштекс. Айда отсюда. Тебе не всё равно, где этому смертнику навалять?

«Зашибись! – обалдел я. – Никто, оказывается, даже не сомневался в том, что итог схватки будет не в мою пользу. Повезло, так сказать. Нарвался на местного чемпиона».

Я бросил злой взгляд на Филиппа. Тот не выдержал и отвернулся.

Громила прислушался к уговорам публики и решительно направился к выходу, бросив мне короткое:

– За мной пошли.

Выбора у меня не было, и я поплёлся за ним, демонстративно засунув руки в карманы. Рюкзак я отдал провинившемуся Филиппу, успев обжечь его очередным гневным взглядом.