Сама не понимая почему, Мила вдруг вспомнила приезд Саймона, а именно как она с восторгом принимала от него платье, как после они уселись на кухне поболтать о том о сём.

— Не, всё хорошо было, — ответил на её вопрос о поездке Саймон, но мимоходом поморщился. Это дало Миле понять, что не всем друг доволен на самом-то деле. Однако, она не спешила ворошить былое. И это оказалось правильно, по итогу он сам ей всё объяснил.

— Хочешь расскажу кое-что, что мне до сих пор покоя не даёт?

— Конечно, — продолжая наливать в его кружку чай, ответила Мила. — Вдруг я тебе помогу советом?

— Какой уж тут совет, — фыркнул Саймон, но, увидев, что Мила протягивает ему кружку, грустно улыбнулся. — Не думай, я знаю, что ты умеешь давать дельные советы. Просто в этом случае тебе мне советовать нечего. Дело касается моего отца.

— Ты же сказал, что вы помирились.

— Да, но… но отец перед тем, как я в дорогу отправился, денег мне дал. Сказал, что не дело одному из Сильверов в долг жить и, знаешь, я с ним полностью согласен. Поэтому без колебаний взял мешочек, но только он весил столько, что я не удержался и внутрь глянул.

— А там?

— А там была сумма явно больше, чем мне для покрытия долга нужна. Так что я на отца внимательно посмотрел, чтобы он мне хоть как-то объяснил свою щедрость. Не в его привычках, понимаешь ли, настолько серебром сорить. А он вдруг как захохочет. Затем похлопал меня по плечу и эдак снисходительно пояснил: «Мои сундуки от твоих капризов стать магом не обеднеют, это вот ты однажды моих внуков на паперти стоять не оставь».

— Эм-м, а что тут такого, Саймон? По-моему, он как достойный отец поступил. Он подумал о твоём будущем, просто выразил своё желание не очень-то красиво.

Лицо у Саймона вмиг сделалось каменным, а затем он вдруг вспылил:

— Нет, ты нисколько не понимаешь! Ты даже представить себе не можешь, как сильно меня злит, что он по-прежнему думает, что я баловством каким-то себе голову забиваю.

— Хм, тут он не прав, конечно, но тебе нечего так остро реагировать. Ведь ты знаешь правду, ты знаешь — магия отнюдь не баловство, — как можно убедительнее начала говорить Мила. — В конце концов, маги уважаемы совсем не за красивые глаза. И зарабатывают они тоже немало.

— Немало, согласен. Но за шесть поколений у нас, Сильверов, сундуков накопилось столько, что на состояние пары дюжин магов хватит. Из тех, что не пропивают всё своё жалование в тавернах, конечно. Маги действительно могут зарабатывать, Милка, но далеко не все они живут в богатстве. Тут надо баланс между прибылью и расходами соблюдать. И отец считает, что я полный профан в этом, раз такую дурную судьбу для себя предпочёл.

— Ничего не дурную, — возмутилась Мила. — Это твоё право идти отнюдь не по стопам родителей, если тебе самому другое ближе. Вторую жизнь никто тебе не предоставит, так что нечего её на потакание чужим капризам тратить. Постарайся донести это до отца, и он смягчится. Я уверена.

— Причина его недовольства не только в том, что я от семейного дела отошёл. Скорее это так, дополнение.

— Тогда, знаешь, я совсем запуталась! — упёрла руки в бока Мила. — Объясни уже, отчего твой отец тобой недоволен и почему ты из-за этого так злишься?

— Ну-у, как ты можешь понять, отец за меня крепко переживает. Тут и то, что одного младшего сына он не уберёг, похоронил. И то, что с моим старшим братом у нас одиннадцать лет разница. Меня он, как меньшого, всегда баловал. Но вот если мне двадцать восемь, то ты ведь можешь подсчитать, сколько моему отцу.

— Под шестьдесят.

— Под семьдесят, Милка. И мой отец прекрасно знает, что жить вечно он не будет. Случись с ним что, всё брату моему старшему перейдёт. Не так уж много мне из наследства перепадёт, как бы отец меня ни любил.

— Но почему? — удивилась молодая женщина.

— Потому что это брату моему род продолжать. Не спрашивай отчего и как же так, просто так будет и я принимаю этот факт. А брат у меня мало того, что на меня сильно обижен из‑за того, что это я в семье любимчиком рос, так и по характеру прадед вылитый — руку помощи протянет только если ты в этой самой руке золотой держишь. Вот оттого отца и злит, что я бестолковый такой уродился. Много чего за мои двенадцать лет обучения в стране произойти может — это раз. Два — война близится, а все маги военнообязанные. Ну и три — было как-то дело, давал он мне взаймы денег лавку открыть. А это и помещение, и товар, чтоб ты понимала. Немалая сумма.

— Саймон, — напряглась Мила. — Ты с этими деньгами что-то не то сделал?

— Не. Лавку открыл, как оговорено было, — усмехнулся он.

— А я уж думала…

— Зря думала. Я торговал и торговал правильно. Всё до последней паданки отцу вернул в кратчайшие сроки, ещё и в наваре хорошем остался. И вот отчего мой отец считает, что не надо мне в маги лезть. К чему?

— Так если всё получалось, — задумалась Мила, — то и правда, почему ты в академию подался?

— Потому что не особо я прибыли своей радовался. Был горд несколько месяцев, а потом взял и запил от тоски. И, чес‑слово, втянулся в пьянство настолько, что спустил бы всё, что заработал. Дыра у меня вот здесь словно была, — ударил себя по груди Саймон, — а всё потому, что в те дни я окончательно осознал, что не хочу быть купцом. И пусть нет этому логичного объяснения, но я просто гнил от обязанности жить неприятной для себя жизнью. День ото дня мои доходы росли и день ото дня мне становилось хуже. И особенно на меня давило то, что другую судьбу для себя я не мог представить. Ну кем мне быть? Воином? Нет, я не воин. Поэтом? Так я с трудом пару строк срифмую. Делать карьеру судьи или что‑то прочее? Так оно тоже самое, — тут Саймон махнул рукой.

— Кажется, я поняла, — тихо сказала Мила.

— Не уверен, что ты понимаешь. Мой отец вон сколько меня знает, а всё считает, что это меня молодость попутала. Он нисколько не берёт в голову, что я бы в петлю по итогу влез. А не случилось так только потому, что разговорился я в ярмарочный день с одним знающим человеком.