– потому что с ним произошёл несчастный случай. Я считал, что он никому в мире не доверил бы такое поручение. Но вот ты здесь. Подросток на велосипеде.

– И вот я здесь, – сказал я, и направился обратно к двери, ведущей в пустой магазин с всегда пустыми витринами, а, может, и не всегда. Я почти ожидал, что дверь окажется заперта, но нет. Вернувшись туда, где снова мог видеть солнечный свет, я почувствовал себя лучше. Запах старой пыли был неприятен. Как в склепе.

– Он вообще знает, что такое компьютер? – спросил Хайнрих, проследовав за мной и закрыв за собой дверь в заднюю комнату. – Держу пари, что нет.

Я не собирался ввязываться в дискуссию о том, что знал или не знал мистер Боудич, и просто сказал, мол, было приятно познакомиться. Я солгал. К счастью, никто не украл мой велосипед – выходя из дома сегодня утром, я был слишком занят другими вещами, чтобы вспомнить о велосипедном замке.

Хайнрих взял меня за локоть. Я обернулся и теперь всё-таки увидел его внутреннего Долговязого Джона Сильвера. Для полной картины не хватало только попугая на плече. По словам Сильвера, его попугай повидал столько же зла, сколько и сам дьявол. Я догадывался, что Вильгельм Хайнрих повидал свою долю зла… и вам стоит помнить, что мне было семнадцать, и я по пояс увяз в вещах, которых не понимал. Другими словами, я был напуган до смерти.

– Сколько у него золота? – спросил Хайнрих низким, утробным голосом. Его периодическое использование немецких слов и фраз показалось мне наигранным, но теперь он звучал, как немец. И отнюдь не как добрый немец. – Скажи мне, сколько у него есть и где он его берёт. Я не останусь в долгу.

– Мне нужно идти, – сказал я и ушёл.

Наблюдал ли Кристофер Полли, как я залез на свой велик и уехал с оставшимися золотыми гранулами в рюкзаке? Я не знал, потому что смотрел через плечо на бледное пухлое лицо Хайнриха, видневшееся над табличкой «ЗАКРЫТО» на пыльной двери его магазина. Возможно, это было воображение – скорее всего – но мне казалось, что я всё ещё вижу алчность на его лице. Более того, я понимал его. Я вспомнил, как сунул руки в ведро и как гранулы просачивались сквозь мои пальцы. Не просто алчность, а золотая лихорадка.

Как в историях про пиратов.

6

Около четырёх часов того дня к обочине подъехал фургон с надписью на борту «АМБУЛАТОРИЯ АРКАДИА». Я ждал на тропинке с Радар на поводке. Калитка – теперь без ржавчины и смазанная – была открыта. Из фургона вышел санитар и открыл задние двери. Мелисса Уилкокс стояла позади мистера Боудича, сидящего в инвалидном кресле с вытянутой ногой в фиксаторе. Она сняла блокировку кресла, двинула его вперед и тыльной стороной ладони нажала на кнопку. Когда инвалидное кресло и платформа начали опускаться, то же произошло с моим желудком. Я подумал о телефоне, о мочеприёмнике и даже о звонке для вызова. Чек от Хайнриха лежал в безопасности в моём бумажнике. Всё хорошо, но ни перед домом ни позади него не было пандуса для инвалидного кресла. Я почувствовал себя идиотом, но ненадолго. Меня отвлекла Радар. Она увидела мистера Боудича и бросилась к нему; никаких признаков артрита. Мне удалось вовремя натянуть поводок, чтобы ей не придавило лапы опускающейся платформой, но я почувствовал, как рывок прошёл по всей моей руке.

Ярк! Ярк! Ярк!

Это не был рык большой собаки, так напугавшей Энди, а такой жалобный и почти человеческий рёв, что у меня сжалось сердце. Ты вернулся! – говорил он. Слава Богу, я думала ты ушёл навсегда!

Мистер Боудич протянул к ней руки, и Радар подпрыгнула, положив лапы на его вытянутую ногу. Он поморщился, затем рассмеялся и погладил её по голове. «Да, девочка», – промурлыкал он. Мне было трудно поверить, что этот ворчливый старик способен что-нибудь промурлыкать, несмотря на то, что я слышал это своими ушами. В его глазах стояли слёзы. Радар издавала тихие звуки счастья, виляя своим большим старым хвостом из стороны в сторону.

– Да девочка, да, я тоже скучал по тебе. Но теперь хватит, ты делаешь мне больно.

Радар снова опустилась на все четыре лапы и пошла рядом с креслом, пока Мелисса катила его по тропинке, избегая ухабов.

– Пандуса нет, – сказал я. – Извините, извините, я могу его сделать, посмотрю в интернете, как это делается, всё есть в интернете, – лепетал я и, казалось, не мог остановиться. – Думаю, всё остальное более-менее готово…

– Мы наймём кого-нибудь для установки пандуса, не суетись, – прервал меня мистер Боудич. – Не обязательно делать всё самому. Одно из преимуществ должности личного помощника, – это делегирование задач. И спешить некуда. Как ты знаешь, я не часто выхожу из дома. Ты позаботился об одном деловом вопросе?

– Да. Этим утром.

– Хорошо.

Мелисса сказала:

– Такие сильные парни наверняка смогут поднять кресло. Что скажешь, Херби?

– Без проблем, – ответил санитар. – Верно, дружище?

Я сказал «конечно» и встал по другую сторону от кресла. Радар вскарабкалась до середины крыльца, остановилась, когда лапы подвели её, затем поднажала и проделала остаток пути. Она смотрела на нас сверху вниз, похлопывая хвостом.

– И кто-то должен облагородить тропинку, если он будет пользоваться ею, – сказала Мелисса. – Она хуже, чем просёлочная дорога в Теннесси, где я росла.

– Готов, приятель? – спросил Херби.

Мы подняли инвалидное кресло на крыльцо. Я перебрал ключи мистера Боудича и наконец нашёл тот, который открывал входную дверь.

– Эй, – произнёс санитар. – Я мог видеть тебя в газете?

Я вздохнул.

– Возможно. Меня и Радар. Вон там, у калитки.

– Нет, нет, в прошлом году. Ты сделал победный тачдаун в «Тёрки Боул». За пять секунд до конца.

Он поднял одну руку над головой, держа невидимый мяч, как я на той фотографии. Трудно сказать почему, но я обрадовался тому, что он вспомнил тот снимок вместо недавнего.

В гостиной я ждал – нервничая сильнее, чем когда-либо – пока Мелисса Уилкокс осматривала раскладной диван.

– Хорошо, – сказала она. – Это хорошо. Может быть, немного низко, но обойдёмся тем, что имеем. Понадобится мягкий валик для поддержки. Кто заправлял диван?

– Я, – ответил я, и её удивление обрадовало меня.

– Ты