— Нед, что, черт побери, ты здесь делаешь?

Айви застыла, так и не убрав руки из ящика, в котором были сложены шелковые платки маркиза. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга: она с округлившимися глазами и пунцовая от стыда, он — в полном недоумении и кипя от гнева. Свеча тихо потрескивала, не ведая о надвигающейся грозе.

Маркиз со свистом втянул в себя воздух, стараясь не смотреть на ее дрожащие губы и не вспоминать их восхитительный вкус. Уже второй раз она сунула свой нос куда не следовало, но если первый раз это можно было объяснить научной любознательностью, наглое вторжение в его личные покои нельзя было оправдать ничем.

Сердито нахмурившись, Саймон подошел к ней и вытащил ее руку из ящика.

— Потерял счет времени, не так ли, Нед? Не ожидал, что я вернусь так скоро?

Ее взгляд метнулся к часам, которые лежали на столике с принадлежностями для бритья. Поморщившись, она смело уставилась на маркиза, продолжая хранить молчание.

— Сначала гардероб в лаборатории, теперь мои личные покои.

На виске маркиза билась тонкая синяя жилка. Неожиданно ему пришла в голову мысль, мгновенно изгнавшая из сердца радость и любовное томление. Не выпуская руки Айви, он подтолкнул ее к свету, чтобы лучше видеть лицо.

— Ты хотела стать моим ассистентом, чтобы украсть мои секреты?

— Нет, видит Бог, нет! Я ничего не украла!

Отрицание лишь распалило его гнев.

— Кто тебя послал? Колин Эшуорт?

Несмотря на последние прегрешения Колина, Саймон не мог в это поверить. Айви в ужасе отшатнулась. Она постаралась отодвинуться как можно дальше от своего мучителя, но не получилось. Он так и не отпустил из своих цепких пальцев ее руку.

— Это не был ни лорд Дрейтон, ни другой член клуба «Галилей», — после долгой паузы сказала она.

Маркиз моментально понял значение ее слов.

— Значит, ты не отрицаешь, что тебя кто-то послал? Тебе лучше назвать имя негодяя, прежде чем я отправлю тебя в местную тюрьму!

Айви хранила молчание, явно сожалея о своем разоблачении и не желая повторять ошибок. Маркиз ожидал слез и был удивлен, глядя на упрямо сжатые губы и гордо вздернутый подбородок.

— Крики, угрозы, грубая сила… Вы всегда так обращаетесь с женщинами?

Она не могла нанести более чувствительного удара, даже если бы воспользовалась кулаками. Маркиз сразу же отпустил ее и даже отошел назад.

— Нет, ад и проклятие, нет. Я не мерзавец и не имею обыкновения мучить женщин. Но кто вы, юная леди? Воровка? Шпионка?

— Не угадали, — невесело усмехнулась Айви и, закатав рукав, стала массировать запястье. Маркиз с досадой отвернулся, заметив следы, оставленные его пальцами на бледной коже. — Вам не приходило в голову, что женщина, напялившая мужской костюм, имеет основательные причины для этого? Вы никогда об этом не задумывались?

— Но я думал, что все понимаю. Бога ради, я рисковал не только твоей, но и своей репутацией, поскольку верил, что тебя привела в этот дом страсть к науке.

Его ярость разгорелась с новой силой. Он считал, что потворствует ее желаниям. А если нет… куда же он впутался?

Безусловно, он сам виноват. Виноват в том, что не желал ее отъезда, виноват, что оказался слабаком, когда дело коснулось этой женщины. Именно слабость подтолкнула его к ней сейчас, приказала обнять ее, прижать к себе. Их взгляды встретились, губы оказались совсем рядом. Ее нежное дыхание, коснувшись его щеки, остудило негодование и подогрело и без того сильное желание.

— Я был уверен, что ты рисковала из любви к науке, — тихо сказал он. — Я тоже ее испытываю, поэтому поверил тебе.

— Дело в том, что я на самом деле люблю науку, — тихо проговорила Айви. На ее лице ясно отразилось искреннее сожаление. — В этом мне не пришлось притворяться. Клянусь, я наслаждалась каждой минутой, которую мы провели в лаборатории.

Саймон тоже наслаждался каждым мгновением, которое они провели за работой, равно как и каждой минутой, когда она находилась рядом и он мог вдыхать запах ее волос, чувствовать тепло изящного тела.

— Тогда зачем это предательство?

— Потому что…

Айви била дрожь. И Саймон, наблюдая за ней, помимо воли затаил дыхание. Сможет ли она ему довериться? До этого мгновения он даже не подозревал, насколько важно для него ее доверие. Тогда он спросил себя: а есть ли у нее причины ему доверять? Дал ли он их ей?

Он надеялся, что да.

Дрожь прекратилась. Было видно, что Айви приняла решение.

— Если я и предала вас, то не по собственной воле, а потому что моя преданность всегда принадлежала другому человеку, который послал меня сюда, чтобы найти вашу сестру и вернуть ценную вещь, которую она украла перед своим побегом из Лондона.

При упоминании о Гвендолин маркиз встревожился. Он слегка отстранил от себя Айви и, заглянув ей в глаза, спросил:

—Зубы Галилея, что эта девчонка опять натворила?

Айви облизнула пересохшую нижнюю губу, вытеснив из головы маркиза все мысли, кроме одной.

— Я не могу вам этого сказать, лорд Харроу, пока вы не поклянетесь честью… жизнью, что никому и никогда не обмолвитесь ни единым словом.

— Ты рылась в моих личных вещах, а я должен клясться?

Айви ожидала презрительного смешка. И лорд Харроу уже скривил губы, но в последний момент передумал и лишь пристально и задумчиво посмотрел на нее, от чего по ее телу прошла волна дрожи.

А потом он несказанно удивил ее, заявив:

— Хорошо. Я клянусь. Если, конечно, ты расскажешь мне что-то правдоподобное. Кстати, что, как ты утверждаешь, украла моя сестрица?

— Кое-что очень ценное и тайное, принадлежащее…

Саймон закрыл ладонью ее рот.

— Подожди. Пойдем со мной.

Взяв свечу, он повел Айви за собой в гостиную. Она опустилась на маленький диванчик, он расположился в кресле. Их разделял холодный камин.

— Скажи мне, как тебя зовут.

— Я говорила об этом в тот самый день. Не помните? — Айви криво усмехнулась. — Меня зовут Айви. Айви Садерленд.

— Насколько я понимаю, твой отец не имеет никакого отношения к казначейству.

Айви опустила голову и уставилась на свои руки.

— У меня нет отца. Матери тоже. Мои родители давно погибли при пожаре.

Маркиз молча смотрел на Айви. Его лицо было в тени, и она, даже если бы захотела, ничего не могла на нем прочитать. Очень тихо он сказал:

— Мне очень жаль. Поверь, это действительно так. Я не понаслышке знаю, что такое потеря.

Его голос выражал искреннее сочувствие, заставившее ее сердце сжаться. Горе, которое никогда ее не покидало, наполнило ее глаза слезами. Айви думала об отце, о матери и о той прелестной женщине, которая превратила сады Харроувуда в райский уголок, хотя сама не могла гулять по их дорожкам.