— Я уже никуда от тебя не денусь, Эльф, — поддавшись внутреннему порыву, он улыбнулся, в надежде, что у него получится, хоть на часть так же искренне, как это было у Дианы. — Твои чары не позволят мне это сделать.

— Я люблю тебя, великан, — прошептала она, прежде чем снова провалиться в темноту.

— Диана, как Вы себя чувствуете, — на следующий день, когда девушка, наконец, пришла в себя, её навестил лечащий врач. Доктор Василиадис, несмотря на свой возраст, обладал живой энергией, которая позволяла ему работать и заниматься любимым делом. Не было в Греции человека, хоть как-то, связанного с медициной, который не знал бы Тео. — Я вижу, румянец возвращается на Ваши щеки, — говорил он на беглом английском, при этом, мудрые глаза — бусинки, внимательно изучали лицо девушки, время от времени, отрываясь от изучения медицинской карты пациентки.

— Спасибо, — отозвалась та, — мне уже намного лучше. Голова, только, немного кружится и рука болит...

— Ну, дорогая моя, — улыбнулся Тео, обнажив ряд белоснежных зубов, — после такой аварии, в которую Вы попали, Вы еще очень легко отделались. Главное, что Вашему здоровью ничего не угрожает, а раны заживут быстро...

Дверь за спиной Василиадиса открылась, заставив Диану поднять на нее глаза. Стоило ей это сделать, как внутри все оборвалось. В проеме, прислонившись плечом к косяку, стоял Ставрос. Мужчина был одет в черный костюм и синюю рубашку, а на плечах у него был медицинский халат, небрежно накинутый только из-за правил внутреннего распорядка клиники. Диане хватило доли секунды, когда его взгляд замер на лице девушки, чтобы в сердце, вновь, разгорелся ненавистный огонь. Она поспешила положить ему конец и отвернулась.

«У него глаза красные, — отметила, про себя, девушка. — Складывается впечатление, будто, он не спал всю ночь...»

— Ставрос, дорогой, — голос Тео, ворвался в мысли Дианы. Василиадис уже встал и пожимал ему руку. — Я же говорил, что с твоей женой все будет в порядке. Не стоило так волноваться, — мужчина обернулся и взглянул на свою пациентку так, будто хотел ей сказать: «Смотри, как муж любит тебя!». От этого девушке стало вдвойне неприятнее. Сделав вид, словно ничего не понимает, она попыталась лечь, но больное плечо не дало ей сделать этого. Тихонько застонав, Диана закрыла глаза, искренне, надеясь, что они ничего не услышали.

«Просто, будь сильной, Диана, — шептал внутренний голос. — Не показывай ему, как тебе плохо. Нельзя, чтобы Ставрос жалел тебя. Жалость — это не любовь! Запомни это! Запомни раз и навсегда!»

Тео ушел. Она поняла это, когда услышала характерный щелчок. Они со Ставросом остались наедине...

— Как ты? — его голос, словно холодный ветер в летную жару, проник в сознание девушки, вызывая отклик в ее сердце. Глупый орган затрепетал в груди, напоминая маленькую канарейку, которую заперли в тесной клетке. Свободолюбивая птичка стремилась на волю, чтобы, снова, распустить крылья и почувствовать тепло солнечных лучей. Не в силах выносить этой муки, Диана распахнула глаза и посмотрела на него.

Она воинственно вздернула подбородок и стиснула зубы. Улыбка и блеск, который заворожил и пленил его вчера, исчезли. На их месте была боль. Та самая, что он посеял в душе Дианы.

— Здорова, — ответила девушка, стараясь изо всех сил, чтобы голос не дрожал и не выдавал ее истинных эмоций. — Надеюсь, я удовлетворила тебя этим ответом. Теперь, ты можешь уходить. Нет смысла оставаться здесь и разыгрывать заботливого супруга. Мы оба прекрасно знаем, что это не так. Уходи...

Ставрос, для которого каждое ее слово было как острый клинок, вонзающийся в спину, несмотря на все старания Дианы, даже не сдвинулся с места. Мужчина стоял у ее постели, словно огромная бесчувственная скала, готовая укрыть ее от всего внешнего мира. Он уже принял решение, противиться которому, Диана была не в силах.

— Я рад, что ты можешь снова препираться и воевать со мной, — наконец, когда у девушки почти закончилось терпение, он заговорил. — Это доказывает, что ты идешь на поправку...

— Ты меня не слышал?! — разозлилась та, предприняв неловкую попытку приподняться, за что поплатилась острой болью и капельками слез, выступивших на глазах.

Перемена, произошедшая в ней, не укрылась от внимания Ставроса. Бросившись к жене, он, нежно, обхватил ее за плечи и, немного приподняв, усадил так, как она этого хотела. Его прикосновения, несмотря на силу и мощь мужчины, не причиняли ей боли, скорее, наоборот. Ладони Ставроса так легко и заботливо касались ее тела, что, казалось, между ними, по-прежнему, существовала та буря, которая зародилась в Нафплионе...

— Отпусти меня, — потребовала она, боясь, что не сможет больше сопротивляться. — Убери свои руки, Ставрос!

— Я уйду, — сделав маленький шаг в сторону, произнес он. — Но, — мужчина смотрел на руку Дианы, на безымянный палец, где должно было блестеть их кольцо. Она сняла его, оставила на острове... — я не оставлю тебя. Хочешь ты этого, или нет, — голос его немного охрип, — но мы — муж и жена. А моя жена должна жить в Греции, вместе со мной!

«Второй раз я не наступлю на те же грабли, — повторял он себе, когда спускался по лестнице, к выходу. — Однажды я уже потерял семью. Больше такого не повторится!!

Шестью часами ранее

Ставрос, после того признания, не мог найти себе места. Дождавшись, когда Диана уснет, он вышел из палаты, чтобы выпить кофе и собрать мысли в кучу.

«Она любит меня, — думал мужчина, сидя на подоконнике, — черт возьми, этого не должно было случиться! Она не может любить меня... Это невозможно!»

Ему казалось, что в этот самый момент, когда Диана произнесла эти слова, весь его мир, вся его жизнь рухнула, как карточный домик. Ставрос, который, давно, потерял умение чувствовать и любить, оказался в ситуации, когда сердце взяло верх над разумом. Он ошибся. Жестоко, бесповоротно... очень глупо. Нельзя было соглашаться на это пари! Нельзя было принимать условия Андреаса и начинать игру, в которой нет победителей и проигравших.

Ставрос, всего лишь, хотел вернуть то, что, по праву, принадлежало ему и его семье. Яхта, которую сконструировал и построил дед для бабушки. «Кассандра» была символом его любви, который, словно реликвию, передавали отцы своим сыновьям в день их свадьбы. Родители Ставроса провели на «Кассандре» свой медовый месяц. Они были счастливы на ней. А потом... Потом ее продали. Отдали за долги, когда верфь была в безвыходном положении...

«Я обещал Агапи, что подарю ей «Кассандру» и мы отправимся на ней в свадебное путешествие, — вспоминал он, чувствуя как душа разрывается на мелкие кусочки. — Но не успел... Моя жена и сын погибли, так и не увидев ее...»

— Это яхта превратилась в символ лжи, обмана и предательства, — прошептал Ставрос, скомкав в руке бумажный стаканчик из-под кофе.

«Я обманом женился на Диане и привел на «Кассандру». В ту ночь она стала моей... А я... Я нарушил клятву, данную Агапи...»