Белокуров расхохотался, да так громко, что пожилой возница с рыжей бородой обернулся и неодобрительно посмотрел на господина.

– Она никогда не вернет тебе деньги, – ласково сказал Белокуров. – И будет старательно избегать тебя.

– Этого не может быть и не будет, – твердо заявил граф, и друг с жалостью посмотрел на него:

– Ты веришь в благородство этой женщины? Что ж, тем хуже для тебя. – Он ударил себя по острому колену и добавил: – Хочешь совет? Забудь о ней, забудь здесь и сейчас. Деньги она тебе не вернет, наверняка ты не взял с нее расписки – выходит, просто подарил ей пятьдесят тысяч. Ну и Бог с ними. Ты не беден, молод, талантлив, тебя знают и уважают, твои труды публикуются в научных журналах. Займись наукой, и деньги снова придут к тебе. А эта дама плохо кончит, помяни мое слово.

Воронский забился в угол экипажа и не отвечал. Они доехали до ресторана, и Белокуров кивнул ему:

– Выходи. Еще совет – напейся сегодня. К фазану мы возьмем много красного вина, самого дорогого. Я угощаю.

Граф оставался бледен и молчалив. Он уже пожалел, что сразу после свидания с Ольгой не отправился домой. Ну зачем, зачем ему понадобилось увидеть Федора, излить перед ним душу? От откровенного разговора не полегчало, Белокуров словно разбередил старую рану, которая жгучей болью отдавала в сердце.

– Знаешь, я, пожалуй, не составлю тебе компанию, – проговорил Александр, отворачиваясь. Федор схватил его за руку так крепко, что граф поморщился:

– И не думай. Я тебя знаю: приедешь домой и будешь вздыхать о своей Ольге, которая сейчас наверняка накупила себе кучу безделушек и радуется жизни. Никуда я тебя не отпущу. Выпей со мной бокал вина, по крайней мере.

Воронский покорно прошел в зал ресторана, и друзья сели за столик у окна. Официант с прилизанными волосами принял заказ и вскоре уже наливал в бокалы на высоких ножках красное густое вино.

– Давай за нашу встречу, – провозгласил Белокуров. – Что ни говори, а мы не виделись довольно давно. Когда-то мы не могли друг без друга, помнишь? Встречались, говорили обо всем на свете, мечтали… Где теперь наши мечты?

Граф пригубил терпкое сладковатое вино:

– Это было давно, Федор.

– Ты так говоришь, будто мы древние старики, – обиделся Белокуров и потер руки: – А вот и закуска подоспела.

К вину официант подал сыр разных сортов, а через некоторое время, распространяя аромат на весь зал, появился и фазан на большом блюде, украшенный зеленью. Белокуров ловко разделал его и положил один кусок на тарелку другу.

– Объедение! Признайся, ты давно здесь не бывал.

Воронский отрезал кусочек птицы, сунул в рот и стал жевать без наслаждения. Фазан показался ему безвкусным, плохо прожаренным, во всяком случае, никакого удовольствия от еды, которую так расхваливал товарищ, он не получал. Мысли крутились вокруг Ольги, ему до боли хотелось ее увидеть – увидеть, чтобы отогнать от себя тягостные мысли.

– Тебе не нравится фазан? – удивился приятель, видя, что Александр ест без аппетита. – Странно. Он просто божественный.

– Выходит, я еще не проголодался. – Граф бросил вилку и встал. – Извини, но мне пора. Я с радостью с тобой поговорю, только в другой раз.

Федор не стал его удерживать. Он понимал, какой ураган бушует в душе его друга. И то ли еще будет! Сейчас несчастный еще надеется, что эта нечестивая женщина, обманувшая его и мужа, падет в его объятия. А что случится, когда Александр потеряет надежду? Прощаясь с графом, Белокуров дал себе слово не упускать приятеля из виду. Он знал горячий нрав Воронского. В пылу тот может наделать глупостей. Нет, не убить неверную ничтожную любовницу, а покончить со своей жизнью. А этого никак нельзя допустить.

…Распрощавшись с Белокуровым, Воронский уже нанял экипаж, чтобы поехать домой, но передумал и назвал извозчику адрес Ольги. Он не собирался тревожить ее сегодня, просто хотел побродить возле ее дома, увидеть любимую, если получится, а через несколько дней, если от нее не будет известий, напомнить о себе. Равнодушный извозчик подвез его к двухэтажному, без какого-либо архитектурного стиля дому профессора, и Воронский, выйдя из экипажа, подошел к забору, окружавшему особняк. Он сразу услышал смех Оленьки, вторившего ей профессора и увидел супружескую чету, мирно выходившую из дома под руку. Цабель улыбался и гладил локоть жены. Оленька шутливо стукнула его по ладони зонтиком, и они гордо прошествовали в маленький парк, разбитый неподалеку от их дома.

Александр почувствовал, как закружилась голова, почти упал на скамейку, потом, собравшись с силами и заставив себя подняться, остановил экипаж и велел извозчику гнать к своему дому. Там он, запершись в комнате с бутылкой бургундского, нацарапал истерическое письмо возлюбленной: «Любимая! Сегодня целый день меня терзали сомнения. Я боюсь потерять вас. Умоляю, приходите завтра на наше место в полдень или успокойте меня хотя бы маленькой запиской». Позвав слугу, он отправил его к Цабелям, строго-настрого наказав передать записку госпоже. Посыльный вернулся через два часа, доложив, что Ольга Зельдовна взяла письмо и дала ему пятак, но ничего не просила передать на словах. Это немного встревожило молодого человека, и он, отказавшись от ужина, не раздеваясь, упал на кровать и заснул тяжелым беспокойным сном.

Ломоносов, наши дни

Звонок оперативников застал Андрея в кафе. Котлета по-донбасски действительно была на высоте: нежное мясо, обильно сочившееся сливочным маслом, толстая и вкусная корочка из сухарей… Картошка фри прекрасно гармонировала с котлетой, а довершал гармонию салат из свежих (именно из свежих, а не слегка увядших) овощей. Когда мобильный в кармане брюк дал о себе знать, Потапов достал его, включил громкую связь и ответил с набитым ртом, сетуя, что коллеги нарушили такую трапезу:

– Слушаю.

– Держу пари, ты ждал нашего звонка, – раздался звонкий голос Морозова. – Есть новости.

– У меня тоже, – под пристальным взглядом Юрия Андрей отложил вилку, – давай рассказывай.

Сергей поведал о визите к Макарову, Сиплому и о трупе Чуни, укравшего уистити у вора-медвежатника, а Андрей, в свою очередь, рассказал обо всем, что случилось в семье Марии Ивановны.

– Ребята, пусть Борисыч сделает описание ран на теле Чуни, выскажет свое предположение об орудии преступления, а вы вышлите мне его заключение, – попросил майор. – И еще… Впрочем, вы это и сами знаете. Поговорите с соседями Чуни, может быть, здесь нам повезет больше и кто-то случайно видел убийцу.

– Как я понял, дневник у Илларионова искать бесполезно, – вставил Морозов. – Его наверняка забрал преступник.