– И все же пообещай, иначе я приду к вам и сам с ним поговорю, – Воронский начинал закипать, и женщина испугалась. Он такой горячий, такой непредсказуемый. Не хватало еще его визита к Цабелю, который его хорошо знает. Нет, нет, этого нельзя допустить.

– Ну, хорошо, – она опустила голову, – я спрошу у него, только учти: эти деньги берутся в долг. Нам придется подождать, пока Альберт приведет в порядок свои дела, и тогда… – она раскрыла ему объятия, – я твоя навеки.

Довольный граф крепко прижал любимую к своему бешено колотящемуся сердцу.

– Ты такая благородная, – шепнул он в маленькое ухо. – И я тебя не тороплю. Я готов ждать тебя, пока в твоей семье все не образуется.

Освободившись от его объятий, Ольга встала:

– А теперь мне пора, любимый. Нет, нет, не провожай, я должна подумать о будущем разговоре.

– Как скажешь, дорогая.

Оленька торопливо пошла по аллее, а он с восхищением смотрел ей вслед, думая, что жизнь наградила его восхитительным подарком.

На следующий день они снова сидели, прижавшись друг к другу, возле пруда, и Оленька, гладя руку своего возлюбленного, взволнованно шептала ему:

– Разумеется, Альберт мне не назвал конкретной суммы. Мне кажется, он что-то подозревает. Он думает, я собираюсь достать деньги, и его это беспокоит. Я, как могла, убеждала Цабеля, что не совершу ничего противозаконного.

– То есть ты не знаешь даже примерной суммы? – огорчился Воронский и отбросил прядь волос с белого лба.

Оля пожала плечами:

– Я произвела свои расчеты, поговорила с отцом. Мне кажется, понадобится очень много денег, около пятидесяти тысяч. – Женщина обняла его за шею. – Любимый, я не возьму от тебя ни копейки. Сам понимаешь, такую огромную сумму мне никогда не выплатить.

Он недовольно крякнул и сморщил нос:

– Любимая, я предлагал деньги не для того, чтобы ими привязать тебя ко мне навеки. И потом, почему возвращать придется тебе? Если уж на то пошло, они предназначаются профессору, чтобы он привел в порядок свои дела. Но и от него я ничего не стану требовать. Пятьдесят тысяч будут твоим приданым. От тебя мне нужно только одно обещание: как только вы получите сумму, ты тотчас уйдешь от него.

Она положила хорошенькую головку на его широкую грудь, не обращая внимания на прохожих, косившихся в их сторону.

– Милый, в этом можешь не сомневаться. Альберт в курсе, что я люблю другого. Да, я не называла ему твоего имени, но, в конце концов, какое это имеет значение?

– Наверное, ты правильно сделала. – На лице Воронского появился румянец. – Я давно знаю профессора, и он никогда не делал мне ничего плохого, даже помогал. Почему же теперь я не могу сделать того же?

– Верно, любимый. – Ольга встала и поправила платье. – А теперь мне пора. Пока мы с Цабелем вместе, я не хочу нарушать традиции нашей семьи. А тебе известно, как он не любит, когда я опаздываю к обеду.

Александр вскочил и припал к ее руке в белой перчатке:

– Да, да, конечно. Скоро ты будешь обедать со мной, только со мной, и мне, наверное, тоже станет неприятно, если ты вдруг опоздаешь ни с того ни с сего. – Она казалась ему богиней, совершенством.

– Альберт подозревает, что я могу быть с мужчиной. – Оля отвела глаза. – Как он страдает, бедный благородный человек! Что ни говори, а Цабель продолжает меня любить, и ничего с этим не поделать. – Она поправила локон, выбившийся из-под маленькой шляпки. – От души желаю ему встретить женщину, которая полюбит его всем сердцем.

Воронский улыбнулся про себя, подумав, что для престарелого и разорившегося профессора это станет довольно трудной задачей. Один раз в жизни ему повезло, именно повезло, потому что красавица Оленька не стала женой другого – негодяя, оклеветавшего ее. Однако вслух он проговорил:

– Я тоже на это искренне надеюсь. Профессор очень хороший человек.

Он наклонился и коснулся губами свежей, как едва распустившаяся роза, щеки возлюбленной.

– Завтра на этом месте. Я принесу тебе деньги.

– Завтра на этом месте, – эхом повторила она и зашагала по аллее, стараясь не оглядываться. Взгляд молодого любовника жег спину, казалось, проникал сквозь кожу, но женщина подумала, что ложь, как и правду, порой говорить легко и приятно. Приятно, когда ты ненавидишь мужчин. Эти похотливые животные оболгали ее, опозорили честное имя, а теперь падают к ее ногам и обещают золотые горы. Нет, она не откажется от денег, но не станет рабой ни одного из них, тем более этого богатого красавца. Несчастный и не догадывался, что судьба отвела ему другую роль – стать первой жертвой мести жестокой обиженной женщины. Не зря еще древние считали: горе тому, кто обидел женщину! Их ждала не Божья кара, их ждала месть – а это страшнее, потому что она порой переходила все границы. Женская месть коварна и беспощадна, эмоциональна и непредсказуема – и поэтому обходится без применения физической силы.

Ольга подумала, что ей нисколько не жаль графа, не сделавшего ей ничего плохого. Ему просто не повезло: он родился мужчиной – и этим все сказано. Кому-то придется быть первым в ее сложной игре. Так почему бы не ему, этому баловню судьбы?

Санкт-Петербург, 1898

Ольга сидела на скамейке серьезная и суровая. Александр, вытащив из саквояжа толстую пачку денег, перевязанную бечевкой, провел по ней пальцем и протянул возлюбленной:

– Держи. Здесь пятьдесят, как я и обещал.

Женщина взяла деньги будто нехотя, поморщилась и вздрогнула, словно возлюбленный бросил гадюку ей на колени, и, опустив глаза, продолжая строить из себя добродетель, прошептала:

– Спасибо, дорогой.

Он сжал ее локоть и преданно, по-собачьи заглянул в бездонные глаза:

– Значит, завтра…

– Да, завтра, завтра.

Она пошла знакомой дорогой к выходу из парка, не оглядываясь, губы исказила злая ухмылка, а молодой человек, исполненный надежды, откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Его богатое воображение рисовало одну картину радужнее другой. Завтра, завтра, которое обязательно наступит и изменит его скучную жизнь… Завтра Оленька упадет в его объятия и скажет, что свободна. Да, пока ее свобода будет относительной, но у него связи, он сумеет добиться развода. Напрасно, конечно, в самом начале их брака с Цабелем она приняла лютеранство, чтобы доказать свою привязанность человеку, вытаскивавшему семью из позора и нищеты. И все равно это не помеха на пути к их счастью. Он найдет способы покончить с ненавистным ей браком, а потом узы соединят их навсегда. Разгоряченный мыслями, Александр вытащил золотые часы и посмотрел на циферблат. Стрелки, к его неудовольствию, шли медленно, будто спотыкаясь, а ему так хотелось, чтобы они бежали наперегонки к новому дню. Завтра, завтра, блаженное, бесконечное завтра!