Шаман, распалив что-то в металлической миске, подошел к столу и окурил пространство над больным. Затем он поставил миску под стол и, отойдя в противоположный угол, взял там другую точно такую же, содержимое которой было скрыто куском цветной ткани. Из-под стола все еще поднимался пахучий дым, в струях которого я различила темно-красные зловонные ошметки, что были выложены на больное колено. Закрыв нос руками, я проследила, как в следующую минуту шаман взял свой длинный посох и принялся разгуливать вокруг стола. Он тихо что-то бормотал и в отдельные моменты звучно вскрикивал вырванные из контекста слова, каждый раз заставляя меня вздрагивать. Прошло около пятнадцати минут, и комната успела пропитаться резким запахом тухлых потрохов и горящей травы. Вдруг шаман остановился и сказал моему мужу встать. Тот встал, и совершенно прямым шагом без единого стона прошелся по комнате.

— Если прошлый раз духи хотели петуха, то в этот раз они сильно разозлились на тебя, и просят обезьяну, — сообщил нам шаман. — Ты должен принести мне живую обезьяну до рассвета. Уверен, ты сможешь заловить старую макаку после своего вторичного исцеления.

Заплатив ему, мы обратились к переводчику за помощью. Вскоре он нашел двух крепких негров, которые за вознаграждение были готовы словить для нас дикую обезьяну. Нам удалось поспать всего несколько часов, и еще до крика петуха мы были снова в доме шамана с мешком в руках из грубой мешковины. Муж протянул ему наш улов. Мы его не открывали, и когда наш чернокожий лекарь заглянул туда, то впервые мы узнали, что эта особь для обряда не годиться.

— Вам нужно изловить другую, — сухо подытожил он.

— Что? Почему не годиться? Что с ней не так? — практически кричал супруг, взбешенный таким поворотом дел.

— Это детеныш, — заявил шаман. — Ты хочешь принести в жертву детеныша? Обычно мы выбираем старую обезьяну, которой недолго осталось. У этого же малыша вся жизнь впереди.

— Какая разница, — вдруг завопил муж, — обезьяна она и есть обезьяна. Я не успею достать другую, а моя боль скоро начнется! И что тогда попросят твои духи? Принести им в жертву мою жену?

Я его не узнавала. Он выглядел потерявшим рассудок и человеческий облик.

— Как знаешь, — прищурив свои черные глаза, уже без намека на улыбку ответил шаман.

Он вытащил из мешка маленькое беспомощное мохнатое создание. Она была просто невыносимо похожа на человеческого ребенка. Я закрыла себе рот, чтоб не вскрикнуть от ужаса, и выбежала на улицу. В моей голове зашумела кровь, сквозь которую раздался короткий визг. Мне хотелось бежать прочь от этого места, но кругом было так темно, что я не решилась отходить от сарая. Сев на землю, я беспомощно слушала, как сцеживается кровь. Моё тело тряслось, и все нутро выворачивалось наружу от презрения к нам за то, чем мы творим.

С тех пор мы начали ругаться. Я упрекала его содеянным, а он удивлялся моей сверх чувствительности. В самом конце съемок у меня начались проблемы со здоровьем. Даже не зная, что беременна, в тот день я потеряла ребенка. У меня открылось кровотечение, и вскоре вместо больницы мы снова были на пороге у местного шамана. Он прищуром обсмотрел меня и велел лечь на свой длинный железный стол, который был в одном углу испачкан чьей-то кровью. Окурив все вокруг душным дымом пряных трав, он положил мне что-то тяжелое на живот и вышел из комнаты. Вскоре боль прошла, тело расслабилось, и я погрузилась в сон, который впору назвать трансом. Перед глазами предстали джунгли в утреннем тумане, а уши оглушил безутешный крик ранних птиц. На ветке сидела маленькая обезьянка, та самая, которую мой муж принес в жертву. Она смотрела на меня, не отрываясь, и это причиняло невыносимую душевную боль. Затем наступило спокойствие, и полное отсутствие мыслей. Тогда я услышала четкий голос в своей голове: «Какое твоё самое большое желание?» — она тяжело вздохнула. — Знаете, как тяжела жизнь в Африке. Эта ужасная вода, испепеляющее солнце, постоянные насекомые, грязь кругом, полная антисанитария. Я видела, как увядаю на глазах. Моё лицо было моим заработком. Без молодости и красоты я становилась никому не нужна. Я гримировалась часами, но мои сцены становились все короче, а ракурс все дальше. Именно это тогда было для меня главным, и я ответила: «Я хочу быть молодой и красивой! Всегда!» Обезьянка все так же смотрела, а затем начала стареть. Прямо на моих глазах ее лицо покрылось морщинами, шерсть из ярко коричневой обратилась в серебристую. Затем глаза потеряли цвет, а шкурка, наполовину осыпавшись, втянулась между костей. Она легла бездыханной мумией, все так же обнимая толстый ствол дерева. Я открыла глаза, с облегчением поняв, что это был всего лишь кошмар. Меньше всего мне хотелось видеть этот акт смерти во всех ее ужасных подробностях и понимать, что я к этому причастна.

— Есть ли боль? — спросил шаман, внезапно появившись из ниоткуда.

— Боль прошла, — ответила я, — но я видела сон…

— Это твои личные дела с духами, меня они не касаются, — оборвал он.

Я встала, боли не было, кровотечение прошло. Остался лишь ужасный осадок в середине груди. Я попыталась рассказать мужу об этом сне, но он лишь назвал меня слабой.

С тех пор этот сон преследовал меня каждую ночь, поначалу полностью подавляя меня. Затем я заметила, что каждое утро словно набираюсь чьей-то молодой силы и энергии. Моя кожа, как никогда прежде, сияла здоровьем и красотой. Волосы без намека на седину не тускнели, а фигура всегда была тонкой и подтянутой. Мне тогда казалось, что это неплохая замена ночному кошмару, и я смирилась со всем происходящим. Лишь с появлением этой ужасной тени я перестала спать по ночам, а значит и видеть обезьянку. У вас в доме, впрочем, я ее тоже не вижу. Зато вижу, как неумолимо старею. Однако с моей молодостью уходит и это пожирающее чувство вины, этот комок в центре груди. Я чувствую себя намного легче и свободней, теперь я могу дышать полной грудью.

— Да-а-а, — протянула бабушка.

Я же находилась в полном шоке от услышанного. Моё воображение все так красочно разрисовало, словно я была в той африканской деревне и видела все своими глазами. У меня было столько впечатлений, что я не удержалась от вопроса:

— А ваш бывший муж, он по сей день не страдает коленом?

— Ровно год спустя он попал в аварию и до самого последнего дня оставался в инвалидном кресле. Когда его спросили, почему он резко повернул машину в столб, он ответил, что на дорогу выскочила маленькая обезьянка. Тем не менее, на месте происшествия никаких следов присутствия животных обнаружено не было! — снова тяжело вздохнув, она еле заметно улыбнулась и произнесла. — Он уже давно на небесах, смотрит на нас оттуда.

— Я бы не была так в этом уверена, — вдруг отозвалась бабушка.

— Он в аду за то, что сделал? — необдуманно выпалила я.

Голова актрисы дернулась в мою сторону, но она успела себя остановить, потупив взор в пучок сухих трав.

— В аду? Это можно назвать и так, конечно. Но если быть конкретнее, то он скорее в теле жертвенной обезьянки.

— Как это? Он же тоже был жертвой обстоятельств! — вдруг не удержалась наша гостья.