Но пока он опрашивал охранников, клятвенно заверяющих его, что в округе все тихо и ничего подозрительного не видели, начался кошмарный ливень. Плюнув на все, Сан Линь думал было вернуться в свой шатер, но некстати вспомнилось, как эта Джейсин вздрагивала всего лишь от порывов легкого ночного ветерка в своем тонком ханьфу. Да и Баосы не хотелось оставлять мокнуть, он-то уж точно тут ни при чем. Да, именно руководствуясь заботой о своем чешуйчатом друге, Сан Линь вернулся к ним и застал чудную картину.

Больше не притворяющийся спящим Баосы, обиженно сидящий на относительно сухом клочке земли. И жмущаяся к нему такая же обиженная Джейсин, над которой тигродракон держал распахнутое крыло, защищая от потоков воды. А главное, увидев Сан Линя, они оба умудрились одновременно презрительно фыркнуть, выражая свое отношение к нему. И даже мордочки у них стали один в один похожи.

Глава 30

Нет, ну ей-Сиян, это было бы смешно, если бы не было так грустно. Лис-паршивец решил сделать из меня цепную Джейсин и не придумал ничего лучше, чем прицепить в Козявкину. На цепь. За шею.

Вот последнее я гаденышу припомню. А сейчас главное было достоверно изображать страх перед тигродраконом и не спалиться. А то кот-притворщик как вскочит, как кинется лизаться-обниматься, и пропадай, моя маскировка, все четыре пузыря.

Но Козявкин оказался молодцом, спал очень натурально, аж пока злющий и несколько обескураженный, хотя и ехидный лис не умелся куда-то на другой конец лагеря по своим делам. А мы остались вдвоем с «сыночкой» расхлебывать мою неосмотрительность. Да еще на видном месте, там, где за нами с большим интересом следили другие подручные Гу Юнженя, словно бы невзначай шмыгая мимо.

Именно поэтому мне пришлось и дальше сидеть на камешке, поджав лапки, как воробей на жердочке, и изображать почти обморок каждый раз, когда вредный Козявкин дергал «во сне» лапой. Хотя шепотом общаться с котом мне это ничуть не мешало.

Баосы первым делом предложил мне сбежать, если я не хочу тут оставаться. Дескать, ему будет грустно без «папочки», «мамочка» тоже будет скучать, но если надо…

Пришлось этот героически-самопожертвенный порыв деточки обломать.

– Ты же понимаешь, что второй раз он тебе не поверит, что бы ты там ни придумал? – Сидеть на камне было жестко и уже прохладно. Китайская зима – она, конечно, своеобразная, тут вон в феврале слива цветет. Тем не менее и ледок бывает на лужах, и снег изредка сыплется с неба, вперемешку с дождем. Короче говоря, рассиживаться на свежем воздухе без движения – удовольствие так себе. Даже если ты совершенствующийся с некоторым контролем ци. – Но я еще припомню нашей «мамуле» это высиживание… вот где его до сих пор носит?! Пчхи! Нет. Нет, Козявкин, не надо меня греть! Караульные подумают, что ты пытаешься меня поджарить и съесть. Еще вмешаются… не стоит привлекать лишнего внимания, я и так засветилась везде, где не хотела. Пчхи! Да что ж такое…

Главное, полный рюкзак химии и прочих полезных вещей, а пилюли от простуды нет… зато есть одежда же! И это ни капли не подозрительно, если я ее достану и закутаюсь.

Увы, надолго радости от еще трех шелковых халатов и одного одеяла мне не хватило. Потому что пошел снег, потом к нему добавился дождь, который злостно перешел в самый настоящий ливень.

Стало не до шуток, к тому же окружающим таки теперь было не до нас с Козявкиным. И тигродракон, вместо того чтобы свернуться в водонепроницаемый кокон – а он так умел, – со вздохом принялся изображать из крыла зонтик.

К тому моменту, как некоторые лисы вспомнили о своих обязанностях по отношению к пленникам, мы оба с тигром промокли, продрогли и нешуточно разозлились. Поэтому встретили «мамулю» дружным чихом и неласковым взглядом.

– О, я вижу, вы нашли общий язык? – первым делом съехидничал Сан Линь, разглядывая меня сквозь подозрительный прищур с нездоровым интересом.

– Иди к гуям! – от души посоветовала я, а потом высунула руку из-под крылатого навеса и от души зачерпнула из лужи, щедро окатив самодовольного лиса холодной водой.

– Ты совсем огуела?! – взвился тот, пытаясь отряхнуть грязную воду с щегольского лилового ханьфу. – Да я ж тебя…

– Замуж возьмешь, – мрачно перебила я. – Теперь ты мне по гроб жизни обязан, не отвертишься. Апчхи!

– Чтоб тебя! Неужто заболеть вздумала? – проворчал Сан Линь, за деланым недовольством скрывая легкую растерянность, а во взгляде на миг отразилась вина. Козявкин, в свою очередь, недовольно рявкнул и мотнул легонько головой, заставляя цепь неприятно звякнуть.

– Конечно! Делать-то мне здесь больше нечего! Сижу, понимаешь ли, размышляю, как бы тебе досадить посильнее. Думаю, а ну-ка, сейчас ка-ак разболеюсь… – начала заводиться я, с каждым словом испытывая все больше злости и досады на гадского лиса. К тому же в горле в самом деле уже мерзко начала пошкрябывать простуда.

– Я и не сомневался. Небось именно это и было твоим планом с момента нашей первой встречи, потому сюда и пришла, ага, – хмыкнул Сан Линь, ничуть не смутившись от моей отповеди. И не успела я ничего сказать ему на это, как он рывком подхватил меня на руки. Я только пискнуть успела.

– Да хватит меня уже таскать как мешок с клубнями! – возмутилась, для острастки стукнув его кулаком по плечу, на которое меня и взвалили.

Но поскольку сидеть на холодном камне мне понравилось значительно меньше, дергалась и возмущалась не сказать чтобы очень уж активно. Да и Козявкин, к которому я по-прежнему была прикована цепью, топал за нами вполне себе бодренько, а его усатая морда выражала едва ли не детскую радость. Нет, ну а этот-то чего уже довольный такой?!

Не успела я толком додумать эту мысль, как меня припечатали мыслеобразом, от которого я едва не свалилась с плеча лиса. Какие еще, мать их так, котята?! От этого?! Козявкин, я тебе самому сейчас котят в ближайшем ущелье надыбаю и высиживать заставлю! Тьфу ты! Яиц! А может, и котят тоже, чтоб жизнь медом не казалась!..

– Ты чего там подозрительно притихла? Аж непривычно. Жар, что ли? – ворвался в мои чутка пришибленные мысли обеспокоенный голос Сан Линя, после чего меня бесцеремонно сгрузили на землю у какого-то шатра. Так же нагло пощупали влажный от дождя лоб. Я машинально шлепнула его по ручонке загребущей.

– Ага, дерешься – значит, все в порядке. Тем лучше. Залезай давай, – хмыкнул