– Тут «союзники» предлагают построить завод по производству «мерлинов», по ленд-лизу, с передачей патентов.

– Ну а чё? Дают – бери, бьют – беги, товарищ генерал-лейтенант. Народная мудрость. По меньшей мере М-105 на более приличный движок заменим.

– Это – да, это ты точно подметил! А говорили, что ты – неуправляемый. Подхода к тебе не нашли. Я-то тебя сразу раскусил! Наш человек! Сработаемся!

Он поковырялся в своем портфеле и, сволочь, вручил мне золотую «Звезду» и два ордена Ленина. А я надеялся в Кремль попасть и с «Самим» поговорить! Хрен тебе, младший лейтенант Суворов! Тебя от «Иосифа» будут оберегать. В жизни не покажут!

– Имею, понимаешь, поручение от лица председателя Верховного Совета…

– Ну, так-то поручение не выполняют…

– Ну, это да… Тем паче, не одному тебе привез, но обстановка, сам понимаешь. В общем, всем, кто не был по уважительной причине и служит неподалеку, приказано передать. Здесь на всю вашу эскадрилью.

– Всем Героев?

– Нет, остальным ордена, двенадцати человекам. Есть по несколько штук. Было еще четыре Героя из вашего полка, один еще в госпитале, а трем награды уже не нужны, вечная им память. А по тебе представление только за двадцать второе, Ленина, затем за первые двенадцать сбитых от комдива Галунова, от двадцать пятого июня. На нем не было подписей двух вышестоящих штабов, но в Москву оно каким-то образом попало. А от второго июля имелось только на старшего политрука Хохлова, в котором указано, что действовал он в паре с тобой, ведомым. На тебя представления не было. В общем, я подписал за двадцать пятое, так что это за те бои. Сейчас построимся, вручим всем. Пойдем.

Так ли все это было на самом деле? А кто его знает! Но точно известно, что вход в Кремль некоторое время был сильно ограничен, велись какие-то работы, видимо, оборонительного и минно-взрывного характера, которые никому не показывали, встречалась эта информация у Старинова, знаменитого подрывника, и в паре мемуаров энкавэдэшников. Вновь Большой дворец открыли для посещений ко дню рождения Сталина, уже после начала наступления под Москвой, а следующие награждения участников войны состоялись только в январе 1942-го, во второй его половине. Закрытие Кремля и части центральных улиц для приведения их в готовность для уличных боев породило слухи, а приказ о начале эвакуации населения вызвал панику, включая отъезд части представителей Правительства СССР в сторону Куйбышева. Их вернул тогда подполковник авиации Голованов. Он же провел несколько операций в Москве по ликвидации паники и грабежей магазинов. Но эти события обошли стороной наш полк, стояли мы довольно далеко от Москвы и к ним не привлекались. Занимались поддержкой наших войск в районе Мценска, затем переключились на Юхнов. Вторая эскадрилья за три дня вошла в строй, хотя хлопот ей ЛаГГи доставили довольно много, причем подержанные вели себя лучше, чем новые. На них часть брака уже ликвидировали предыдущие механики и ремонтники. Но погода начала портиться, затянувшееся бабье лето уступило место дождям. Но в целом ситуация мало отличалась от того 41-го года. Разве что Западный фронт пострадал меньше, и несколько активнее работала наша авиация, так как у немцев явно образовался мощный дефицит ударных самолетов. С ухудшением погоды участились воздушные тревоги в Москве. Немцы пытались использовать превосходство в системах слепой посадки и пытались прорваться ночью одиночными машинами к столице, в том числе бомбить через облака. «Беспокоящие бомбардировки». Мы отвечали тем же и, пользуясь большей дальностью наших самолетов, трепали им нервы непосредственно на их площадках приземления. Но успехи были довольно ограниченные. ПВО немцы усилили, а эффективность штурмовых ударов из-за некачественного вооружения и скверных прицелов была низкой. Да и полк вынужденно занимался этим, основным нашим действом стало длительное барражирование над Москвой. Особенно доставалось второй эскадрилье, МиГи для этого использовали реже. Примерно 18–19 октября погода окончательно испортилась и пошел непрерывный дождь, остановивший фронт напрочь. Нас с Хохловым эти две недели в основном гоняли на разведку, правда, под сильным прикрытием из 16 машин, но погода не всегда позволяла снимать то, что нужно, с безопасной высоты. Приходилось снижаться, и далеко не всегда доставляемые снимки были высокого качества. Но по меньшей мере командование этим занималось, так как Жигареву объяснили, что наличие у нас фотоаппаратуры и компрессоров от «харь» – это возможность спокойно везти командованию самые последние новости. Это он уловил, машины быстро переделали, нагнав в полк кучу «спецов», и «первая» залетала. Дожидаться окончания «испытаний» где-то глубоко в тылу мы просто не стали. Провели несколько боев, но их вело прикрытие, мы же ныряли в облака и делали «ноги». Но благодаря этому и подключению большого количества чисто бомбардировочной авиации, плюс многократное превосходство в авиационных силах и средствах, решило многие задачи, хотя Ярцевский выступ войскам пришлось оставить, бои шли за Вязьму, Сычевку и Новодугино. Несмотря на общий численный перевес, противник таких успехов, как в тот раз, добиться не сумел. Сейчас у всех тайм-аут, идет переформировка и подготавливается второй штурм Москвы. Хоть какой-то, но результат!

Все «остальные» дела, может быть важные и нужные, пока побоку: ни у кого нет ни людей, ни сил. Вежливо говоря: не до жиру, быть бы живу. Но именно в те дни мы «вырвали» авиацию из цепких рук «наземников». Мы с Рудаковым, Комаровым, генерал-майором М. С. Громадиным и Жигаревым разобрали причины высоких потерь на северном фланге, где действовали, помимо армейской авиации, две авиагруппы Петрова и Николаенко. На левом фланге было тоже две авиагруппы: Сбытова и Щербакова. Но если левый фланг достаточно быстро сумел наладить взаимодействие между штурмовой, бомбардировочной и истребительной частью групп, и там ударные самолеты были прикрыты, кстати, глядя на нас. Мы ЛаГГи, они у нас ударными числились, прикрывали. Затем пару раз сопроводили СБ и Ар-2 из группы Щербакова. И дело пошло. На севере, где противника было побольше, а у нас действующими генералами был просто завален весь фронт, они взяли за моду снимать трубку и орать командирам полков: «Давай своих орлов к Покровке, у меня там задница!» Ну, и «свои» командиры тоже маху давали: «Устарел СБ, без прикрытия уйти от “мессера” не может! Только как ночной годится!» Читал как-то маршала авиации, вроде даже хвалили его, но то ли это старческий маразм, то ли «установка» такая прошла, что вали все на то, что «устарело» у нас все. Выдает на-гора данные по Пе-2 44-го года выпуска, хотя в книге у него начало 41-го. Откуда там «лишние» 520 сил в двух М-105ПФ. Самолеты летали на моторах с литерой «А» и мощность у них была 1070 собачьих сил. А другой маршал даже парад Победы принимал, ссылаясь на свои записи в журналах боевой деятельности и книгах приказов, требует у Верховного самолеты Ту-2, в количестве не менее трех эскадрилий в августе 41-го под Смоленск. И это – не опечатки! Это – политика! Такой же бред написан практически везде: не было у ВВС РККА радиостанций на истребителях! Не было, на одной тысяче новеньких Як-1. И даже места под их установку не было. И читаешь «инструкцию по эксплуатации самолета Як-1» и волосы встают дыбом: летчику-истребителю ЗАПРЕЩАЛОСЬ на этой машине выполнять фигуры с перегрузкой 4 «g». Угу, а у Пе-2 фюзеляж был рассчитан на 10 «g». Так что казусов хватало, и наладить работу фронтовой авиации требовалось немедленно, дабы не сесть с ней в лужу. В этом отношении меня «крестьянский сын» вполне устраивал. Чувствительный он был, как флюгер. Но не дай бог ветер задует с другой стороны! С говном сожрет! И подставит.