На дворе январь 1982 года. Уже все мои бывшие знают, что я оставила «бедного и уродливого аргентинца, за которого как-то в 1978 году вышла замуж. Он, как истинный еврей-театрал, сбежал с хористкой!» Больше всего доволен мой «Ротшильд еврейского происхождения». Но сегодня, как ни странно, звонит очень довольный жизнью Хулио Марио Санто Доминго:

– Так как ты единственная колумбийка, с которой не стыдно выйти в свет в любой точке земного шара, я хочу представить тебя своему хорошему другу, Дэвиду Меткалфу. Он не богач, не обладает красотой Адониса, но ты уже была замужем, а он мультимиллионер и похож на Гэри Купера[69]. А кроме того – легендарный любовник на двух континентах. Вот я и подумал: он – то, что тебе нужно, особенно сейчас, когда ты бросила мужа. Этот мужчина подходит тебе, куколка. Поспешим, пока ты не влюбилась в очередного бедняка-молокососа!

Санто Доминго, колумбийский «пивной магнат», рассказывает, что Меткалф – внук маркиза Керзона Кедлстонского[70], вице-короля Индии, второго по значимости человека в Британской империи в правление Виктории[71], королевы Великобритании. На свадьбе дочери Керзона, леди Александры, и ее мужа, «Фрути» Меткалфа, крестными была семья Маунтбеттен[72], последние вице-короли Индии. «Фрути» и «Баба» Меткалф, в свою очередь, были крестными при бракосочетании герцога Виндзорского[73], после его отречения от британского престола ради женитьбы на дважды разведенной американке Уоллис Симпсон. Он, еще будучи Эдуардом VIII, герцогом, которого семья звала Давид, был крестным отцом на крещении сына его лучших друзей. После смерти отца Дэвид Меткалф получил в наследство кольцо и запонки с щитом герцога Виндзорского, сохранившиеся со времени, когда тот был еще принцем Уэльским. Санто Доминго также отмечает, что Меткалф дружит с богачами. Он охотится с английским и испанским королями, является одним из самых популярных мужчин международной элиты.

– Он заедет за тобой в пятницу и отвезет на ужин у меня дома, увидишь, тебе понравится. До скорого, моя прекрасная, чудесная и неповторимая куколка!

Дэвид у меня в гостиной, выходит моя мама, и я их знакомлю. На следующий день она скажет:

– Этот двухметровый мужчина, в черном галстуке и лакированных ботинках, самый элегантный на свете. Он похож на одного из кузенов королевы Изабеллы.

Англичанин смотрит на меня с очаровательной улыбкой. Ему пятьдесят, и у него за плечами восемьсот лет родословной. Он гладко выбрит и широкоплеч, с идеально бронзовым загаром, большими руками, мощными ногами, угловатым и морщинистым лицом, серыми, мудрыми и добрыми глазами, хотя и немного холодными. В профессорских очках на огромном орлином носу, он смотрит на меня и говорит, что Марио открыл ему секрет: я – мечта любого мужчины. Подтвердив это, я отвечаю: как сказал наш общий друг, он тоже – мечта любой женщины. Меняю тему, потому что Меткалф, как говорится по-колумбийски, «не наводит на грешные мысли». На ум сразу приходит фраза Брижит Бардо: «Единственное достоинство идеального любовника – физическое влечение». А мы, любовницы дикарей, знаем, что иногда недостаточно иметь кольцо принца Уэльского на пальце, Ван Гога в столовой и обслугой в шесть человек в ресторане «Belgravia».

Среди наивысших проявлений элегантности и величия лорда Керзона были и такие правила, которые никто в здравом уме не осмелился бы осудить: «Уважаемый господин не носит в городе одежду кофейных тонов» и «Джентльмен никогда не ест суп на обед».

Прошло восемнадцать месяцев. Сейчас середина 1983 года. Самый богатый человек Колумбии – не английский лорд и не исконный рыцарь. Проснувшись в одиннадцать утра, а не в шесть, он зовет не услужливых рабов, а мрачных парней. Его «бранч»[74] состоит из супа и фасоли. Он приходит на заседания Конгресса не в костюме кофейного оттенка, а в бежевой куртке. Ему неизвестно, что это еще за ткань в полоску или в клетку, под названием «принц Уэльский». Он ходит в синих джинсах и кедах, ему не пятьдесят девять, а тридцать три. Ему нет дела до того, кто такой Санто Доминго. Владея маленькой республикой, он интересуется только финансируемыми им президентами и диктаторами, с которыми ведет дела.

В нашей стране ни у одного из жадных магнатов еще нет собственного самолета, а Пабло предоставляет в мое распоряжение воздушный флот. В прошлом году Эскобар продал тонны кокаина, а в этом хочет удвоить производство. Его организация контролирует 80 процентов мирового рынка. Рост Пабло – метр семьдесят, у него нет времени на загар, он не такой уродливый, как Тирофихо, глава «FARC», и уверен, что имеет некое сходство с Элвисом Пресли. Его никогда не интересовала королева Виктория, скорее – королева департамента Какета, Путумайо или Амазонки. Эскобар занимается любовью, как сельский мальчик, но мнит себя альфа-самцом. С четырьмя самыми богатыми мужчинами Колумбии его связываю только я. А я его обожаю, потому что он самый забавный, замечательный и великолепный мужчина на Земле, совсем не жадный, да еще и боготворящий меня.

– Пабло, мне страшно ехать в Соединенные Штаты с таким количеством денег… – предупреждаю я перед первой поездкой за покупками в Нью-Йорк.

– Но, родная, американскому правительству не важно, сколько денег ты ввозишь, важно – сколько вывозишь! Однажды я приехал в Вашингтон с миллионом долларов в чемоданчике, и ко мне приставили полицейский кортеж, чтобы меня не ограбили по дороге в банк! Я с кортежем, можешь себе представить? Но, не дай бог, тебя возьмут при попытке снять больше двух тысяч долларов наличными, хотя в законе у американцев написано, что это должны быть десять тысяч! Всегда декларируй при въезде все деньги, потратишь их или положишь на счет в банке порциями по две тысячи. Но ни в коем случае не вздумай увозить их обратно. Если «федералы» возьмут тебя с наличными, тебе дадут тысячу лет тюрьмы. Отмывание денег – гораздо более тяжкое преступление, чем сама наркоторговля. Я эксперт в этих делах, потом не говори, что я тебя не предупреждал.