Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не ответил. А она едва слышно добавила:
— Если хотите, можем съездить выпить чего-нибудь на яхте. Катер ждет меня у маленького понтонного мостика на пляже.
— Да нет. Давайте-ка лучше еще немножко потанцуем, — предложил я.
Она рассмеялась.
— Так, значит, нет?
Я едва удержался, чтобы не увести ее тут же, оставив на произвол судьбы Карлу. Прошла минута.
— Неужели у меня и вправду такой растерянный вид?
— Да нет; не очень, а потом… в общем-то, мне это безразлично. Просто сегодня утром, за аперитивом, сама не знаю почему…
— Должно быть, вы испытываете слабость к растерянным людям.
— Даже не знаю, — ответила она на сей раз с таким юным смущением, что я снова с трудом удержался, чтобы тут же не увести ее прочь. — Может, у меня, и правда, к ним какая-то слабость.
— Я расстался с ней, — заметил я, — потому что она никогда не выглядела растерянной. Так что мы с вами в чем-то похожи.
— Кто знает… Может, и правда, похожи.
Во время всего танца мы больше не сказали друг другу ни слова. Не припомню, чтобы какая-нибудь женщина вызывала во мне такое сильное желание.
— А могу ли и я тоже полюбопытствовать, чем же занимаетесь вы сами? — спросил я.
Она немного подумала.
— Я путешествую, — ответила она, — ищу одного человека.
— Его?
— Да, его.
— И больше ничем?
— И больше ничем. Это тяжелое занятие.
— А здесь? Что вы делаете здесь, тоже ищете его?
— Время от времени я тоже беру отпуск.
— Понятно, — сказал я.
Теперь я все время целовал ее волосы. На нас смотрела Кандида. Карла тоже заметила. Мне было все равно. И ей тоже, похоже, и ей тоже было все равно.
— Забавно, — проговорил я, — что ни говори, а все-таки это забавно.
— Да, правда, — согласилась она. — Почему бы нам не уйти?
— Нет, что ни говори, — повторил я, — но до чего же забавно. Странная история.
— Да нет, не очень, — ответила она.
— Может, пойдем? — предложил я.
Мы перестали танцевать. Она пошла за Карлой.
— Нам пора, — сказала она, — наверное, твой отец уже совсем заждался.
Карла обвела нас обоих взглядом, в котором сквозило удивление, а возможно, и легкое неодобрение, ведь она видела, как я ласкал ее. Должно быть, заметила.
— Что это с тобой? — спросила она.
— Ничего, — ответила Карла.
— Ну перестань, — снова заговорила она, — не глупи, прекрати дуться.
— Я просто устала, — смущенно ответила Карла, — вот и все.
— Главное, — заметила она, — никогда не надо дуться.
Мы уселись вместе с Карлой в нанятую мной лодку. Пока мы плыли, она все время была на носу, полулежа, немного раздосадованная поведением Карлы. Карла это заметила.
— Не сердитесь на меня, — извинилась та. Она, не отвечая, поцеловала ее.
Эоло ждал нас у гостиницы.
— Я немного опоздал, — сказал я, — вы уж извините.
Он ответил: ничего, какая разница. Потом поблагодарил нас. Я сказал ему, что провожу ее до катера. Кто знает, может, я и вправду в это верил.
И мы пошли по дороге, ведущей к пляжу.
Музыка, доносившаяся с танцев, становилась все тише и тише. Вскоре мы вообще перестали ее слышать. Появилась яхта. Палуба была освещена и безлюдна. Я знал, чего она ждет от меня. Но все равно очень скоро решил, что покорюсь ее воле и буду делать все, что она ни пожелает. И очень скоро ничто уже во мне не возмущалось против этого решения. Когда мы вышли на пляж, я остановил ее, повернул к себе лицом и с ощущением счастья поцеловал в губы.
— Ты любишь его, — проговорил я.
— Я не видела его уже три года.
— Ну и что?
— Думаю, когда отыщу его, он будет мне нравиться, как и раньше…
— Тебе очень хочется найти его?
— Когда как, — медленно проговорила она, — иногда я даже о нем забываю на время.
Она поколебалась, потом добавила:
— Но даже когда я забываю о нем, я все равно никогда не забываю, что ищу его.
Глаза ее приняли какое-то слегка растерянное выражение, будто она призывала меня поразмыслить над этой странной загадкой и ждала, не смогу ли я просветить ее на сей счет.
— Выходит, так ты и живешь своей великой любовью, одна в целом море?
С этого момента я поклялся себе никогда ничего не пытаться ей объяснять, пусть даже, чего не бывает, наступит такой день, если этот день вообще когда-нибудь наступит, когда я и вправду лучше ее самой разберусь в этой загадочной истории.
— Этим или чем-нибудь другим, какая разница, — заметила она.
Чтобы проговорить эти слова, она приблизилась ко мне и уткнулась лицом мне в плечо. Я поднял ее голову и посмотрел на нее.
— Мне никогда еще не приходилось встречать женщин гибралтарских матросов, — признался я.
— Ну и что?
— Да нет, просто, наверное, это как раз то, чего мне всегда не хватало.
Всякий раз, когда мои губы прикасались к ее, я почти терял сознание от счастья.
— Я рада, — сказала она, — что ты пришел. Я расхохотался.
— А что, было много таких, которые отказывались? Неужто такое случалось?
Она тоже рассмеялась от всей души, но ничего не ответила. Мы продолжили путь к небольшому понтонному мостику, где ее ждал катер. Уже было видно, как мерцал на нем сигнальный огонь. Я обнимал ее за талию, в общем, я почти нес ее — чтобы лучше следовать за ней по пятам.
— Временами тебе надоедает его искать, ведь правда?
— Да, бывает, — ответила она, потом, поколебавшись, продолжила: — Временами мне бывает немного одиноко.
И как-то смущенно добавила:
— Ведь прошло уже столько времени… Я остановился.
— Понимаю.
Она рассмеялась. Мы вместе посмеялись. Потом двинулись дальше.
В катере был матрос. Спал. Она его разбудила.
— Я заставила тебя ждать, — ласково извинилась она.
Тот ответил: ничего, какая разница; потом спросил, хорошо ли она повеселилась.
— Делу — время, потехе — час, — произнес я, обнаруживая свое присутствие, — просто мы задержались там на два часа вместо одного.
Я был пьян. Матрос рассмеялся, и она тоже. Ведь, если разобраться, весь тот день я не просыхал. Потом без всякого стеснения растянулся на дне катера. Наконец-то я решился оставить другим утешительную простоту их моральных устоев.