– Я чуть не умерла. – Она поглядела на него снизу вверх, потом на пол и заметила валявшуюся киянку. – А это тебе зачем?

– Сбить замок на кофре.

– О! – Она нахмурилась и уставилась на свои руки. – Ты считаешь, нам нужно вернуться на чердак?

Колин засмеялся и поднял киянку.

– Откровенно говоря, я считаю, что чердак – самое последнее место, куда тебе нужно возвращаться. Завтра я поставлю здесь мышеловку или даже две.

– Тут еще так много работы, и мне очень неловко за то, что торможу ее.

– Днем меньше, днем больше – разница небольшая, – успокоил ее Колин. – Кстати, ты вчера нашла что-нибудь ценное в спальнях?

Она помедлила с ответом.

– Я прошлась по всем комнатам.

– Что-то ты недоговариваешь.

– Там есть детская, – с трудом произнесла Анджелина.

И опять тысячи иголок впились в его затылок.

– Где?

– Колин, не ходи туда.

Но он не слушал. Опустив на пол киянку, он стремительно направился в коридор и принялся открывать двери одну за другой. Анджелина шла по пятам.

– Прости. Нужно было еще вчера рассказать тебе.

Распахнув дверь детской, он решительно вошел внутрь и сдернул покрывало с кресла-качалки. Потом подошел к полке, на которой стояла жестяная коробка. Когда Колин открыл ее, выражение удивления отразилось на его лице.

– Мои оловянные солдатики. А я все думал, куда они делись.

– Вчера я их не заметила.

Нахмурившись, он посмотрел на нее.

– Они стоят на виду. Что-то еще не так? Ты должна сказать мне.

Она вздохнула:

– Посмотри там, под холстиной…

Колин поднял холстину и, увидев колыбельку, не испытал ни шока, ни печали. Единственным ощущением оставалось оцепенение.

Анджелина взяла его за руку.

– Надеюсь, ты не сердишься? Мне не хотелось травмировать тебя.

Он похлопал ее по руке.

– Это понятно, только я предпочитаю встречаться с обстоятельствами лицом к лицу.

– Да, ты прав, так лучше. – Немного помолчав, она предложила: – Может, вернемся на чердак? Если вдруг мышка появится еще раз, у тебя будет возможность продемонстрировать свое отношение к обстоятельствам.

Колин улыбнулся:

– Согласен.

К вечеру они закончили сортировать содержимое пяти сундуков. В них, к примеру, нашелся парик, модный века полтора назад, с чехлом для волос сзади: Колин не сомневался, что эта штука принадлежала деду, а еще пара мужских покоробленных башмаков на высоких каблуках. Про бюст он подумал, что это тоже, вероятно, изображение деда.

Вещи сложили в несколько ящиков: Колину пришла в голову мысль дать возможность покопаться в них арендаторам и слугам. Мышь больше не высовывала носа.

Они не говорили про миниатюру, но когда-нибудь все равно придется.

Пока Колин относил ящик вниз, она занялась старыми письмами. Одна пачка была перевязана голубой лентой. Анджелина вытащила из нее первое попавшееся письмо и увидела, что оно было адресовано леди Элизабет Мотли. Ей очень хотелось прочитать его, но она сочла это бестактностью. Отложив его в сторону, она вытащила письмо из другой пачки, также перетянутой голубой лентой, адресованное той же женщине. Когда она складывала его, то случайно прочла последнюю строку:

«Моя дорогая Элизабет, ты – мое сердце и моя любовь на веки вечные».

Ей тоже хотелось быть любимой, любимой по-настоящему, но, судя по всему, у нее другая судьба.

Вернулся Колин. Рукава его сорочки помялись, галстук болтался, и тем не менее ему удавалось выглядеть порочным красавцем до кончиков ногтей.

– Ты нашла письма?

– Письмо твоего отца какой-то леди Элизабет Мотли.

– Это моя мать, – сказал Колин.

Она подняла на него глаза.

– Я прочла только последнюю строчку.

Он забрал письмо и подошел с ним к столу, где стоял фонарь.

– Даже не представлял, что мой отец настолько сентиментален.

– Письмо свидетельствует, что он любил ее очень сильно, – возразила она. – Как думаешь, он захочет их забрать?

– Понятия не имею. – Нахмурившись, Колин сложил письмо и положил на стол. – Через два года он женился на Маргарет, но это был брак по расчету. Это все, что я знаю.

– Вначале могло быть и так. Однако я уверена, что он любит ее.

– Да, она ему нравилась, но я уверен, что все это из-за одного наследника.

Его прямота ошеломила ее.

– А может, он чувствовал себя одиноким, поэтому решил воспользоваться вторым шансом, чтобы найти любовь.

Колин бросил на нее покровительственный взгляд.

– Тут ведь сплошной практицизм, включая брачные контракты, о чем тебе прекрасно известно. Уверяю тебя, первой заботой моего отца было все, что связано с контрактом. Она принесла очень солидное приданое.

Анджелина ощетинилась:

– И что? Многие женщины приносят с собой солидное приданое.

– Я просто констатирую факт, Анджелина. Ты отлично знаешь, что такое настоящий брак аристократов. Кстати, если откровенно, ее отец был торговцем и искал возможность усилить влияние своей семьи.

– Маргарет воспитали как леди.

– Да, мне это известно, но ты не можешь не знать, что только благодаря влиянию твоей матери Маргарет пробилась в высшее общество.

У Анджелины перехватило дыхание.

– Ты думаешь, мне не все равно? – Он удивленно уставился на нее. – Маргарет была одной из немногих, кто поддержал мать и меня в самый трудный период нашей жизни. Остальные отшатнулись от нас, испугавшись, что их замарает мой скандал. – Анджелина вытерла слезы. – Она самая добрая из всех, кого я встречала когда-либо и кого с удовольствием называю своей подругой. Маргарет заслуживает твоего уважения, потому что хочет, чтобы всем вокруг было хорошо, хотя при этом считает себя ниже других из-за того, что ее отец был лавочником. В конце концов, она жена твоего отца и мать твоих сестер.

– А разве я ее не уважаю? – вспылил Колин. – Я просто сказал то, что есть на самом деле.

– Вот именно.

– Анджелина, с тобой невозможно говорить.

– Ну конечно, мы ведь не такие совершенные, как ты.

– Твой сарказм неуместен.

Она вспыхнула и быстро направилась к выходу с чердака. Как он смеет с таким холодом говорить о Маргарет? Распутник, а туда же – считает себя выше других. Ханжа! Она не удивится, если он делает зарубки на столбце своей кровати. Кошмарный человек!