Затем взгляд его скользит дальше, к команде, и улыбка становится искренней и широкой, обнажая ямочки на загорелых щеках.

— Порядок вы знаете, — говорит принц, поднимаясь обратно на корабль. — Все острое или смертоносное — в сумку. — Он смотрит на меня. — Как думаешь, ты туда влезешь?

Я бросаю на него злобный взгляд, а экипаж начинает неохотно вытаскивать мечи из-за пояса. Доставать наконечники стрел из сапог. Откапывать ножи в складках штанов. Выуживать спрятанные под рубахами пистолеты. Кай так вообще в один прекрасный момент снимает ботинок и бросает его в мешок. Солнечный луч отражается от скрытого в пятке клинка, а затем он тонет под кучей нового железа.

Прямо передо мной разоружается команда пиратов. Слой за слоем они избавляются от защиты, сбрасывая ее точно вторую кожу. Закончив, каждый неуютно мнется на месте, не зная, куда деть руки, или тянется к оружию, которого больше нет.

Мадрид, сунув в рот большой палец, грызет ноготь, а Кай щелкает костяшками пальцев. Звуки эти ритмичны, как волны.

— Зачем вы это делаете? — спрашиваю я, глядя на гору металла.

Вот бы стащить один кинжал, тогда будет, чем ответить принцу, если он попытается что-нибудь предпринять, но в таком платье ничего не спрячешь. Я огорченно вздыхаю, ибо с оружием на виду к нему близко не подберешься.

— В Эйдиллионе нет оружия, — объясняет Мадрид, вытряхивая из каждого рукава по двойному лезвию.

— Это закон, — добавляет Кай. — Ты не коснешься земли с оружием в руках, потому мы все упаковываем и несем до стены, а там отдаем дозорным.

— А почему просто не оставить все на корабле?

Мадрид в ужасе смотрит на свое сброшенное оружие.

— Не волнуйтесь, — шепчет смертоносным железякам. — Она это не всерьез.

Кай усмехается и почти нежно пинает мешок.

— Рискованно оставлять на борту все самое лучшее. Если здесь пришвартуется еще кто-то, им может взбрести в голову покопаться. Конечно, — он многозначительно поглядывает в мою сторону, — только глупец попытается выступить против капитана «Саад».

Элиан хлопает друга рукой по плечу. Изо рта его торчит соломинка черного сахара, источающая знакомый анисовый запах.

— Но нельзя полагаться на человеческое благоразумие, — говорит принц. — А то так и заканчивают жизнь с собственным ножом в животе.

Торик, кряхтя, поднимает набитый оружием мешок:

— Ладно, гаденыши, решайте, кто из вас поможет мне его донести — голова или хвост.

Кай достает из кармана золотую монету. Явно мидасскую — на лицевой стороне выгравирована пирамида. Королевский герб трудно не узнать.

— Голова — ты проиграла, хвост — я выиграл. — Кай подбрасывает монету и шагает прочь, даже не глядя на результат. Когда монета приземляется Торику под ноги, Кай кричит через плечо: — Я сегодня счастливчик!

— А золотишко твое, мелкий засранец, я оставлю, — бурчит Торик и, подняв монету, трет ее о рубашку и только потом сует в карман.

Элиан жестом велит Мадрид помочь старпому с мешком и откусывает от сладкой черной соломинки. Когда он отводит руку в сторону, я вижу, что под сюртуком его по-прежнему блестит кинжал.

— Нарушаешь собственные правила? — указываю я на клинок.

— Это не мои правила. К тому же, — насмешливо тянет принц, постукивая пальцем по рукояти, — у меня дипломатическая неприкосновенность.

Уже спустившийся в траву Кай хохочет:

— Это так мы теперь называем королеву Галину? Наверное, стоит сказать ее королевскому величеству о смене ее титула.

— Я бы предпочел промолчать.

— Когда планируешь ее навестить? — спрашивает Мадрид, закидывая на плечо вторую лямку мешка с оружием. — Ты же знаешь, услышав, что мы причалили, она тут же пришлет стражу, дабы сопроводить тебя во дворец.

— Она лишь хочет быть уверенной, что мы хорошо устроимся, — говорит Элиан.

Мадрид фыркает:

— Точнее, она хочет держать нас все время на виду.

Принц уклончиво пожимает плечами и вертит в руках ракушку.

Я стараюсь не реагировать, но при мысли о том, что она в его руках, голова кружится от ярости. Морское королевство Кето с незапамятных времен сокрыто от людей, запрятано в лабиринте из воды и магии, созданном самой богиней. Секрет его местоположения — наша лучшая линия защиты в этом бесконечном сражении, и будет ужасно, если из-за меня принц лишит нас этого преимущества.

Пусть даже в руках людей подвески не работают — Элиан не такой, как все. Неизвестно, в какой хаос он ввергнет королевство, если поймает сирену и, заставив ее использовать силу ракушки, проникнет в наш дом. Сомневаюсь, что у его желания изничтожить мой народ есть какие-то границы. Шаги его непредсказуемы, как и его мотивы, и если я чему и научилась за последние дни, так это тому, что принц может получить все, чего только пожелает. Надо забрать у него ключ от моего королевства, пока Элиан не догадался, что это ключ.

Он ведет меня с корабля на плавучий луг. Принц с вечным пятном грязи на лбу. Кажется, он никогда не выглядит совершенным. Каждая деталь в нем кричит о нарочитой неопрятности, заметной, даже когда Элиан стоит среди столь разношерстной команды. Похоже, так он пытается влиться в общество воров и пройдох, которых собрал под крылом, точно как я подстраивалась под представления матери об истинной сирене. И потому я знаю, что эти попытки бесплодны. Королевскую породу не перекроишь. Врожденных прав не изменишь. Сердца наши покрыты несводимыми рубцами подлинной сути.

— Когда доберемся до городской стены, можем обсудить твое будущее, — говорит Элиан.

Я сжимаю кулаки, возмущенная его дерзостью и тем, что вынуждена с ней мириться. Не королева, а вечная прислужница.

— Обсудить? — повторяю я.

— Ты изъявила желание отправиться с нами, и я хочу убедиться, что ты полезна. Нельзя же вечно прохлаждаться узницей на палубе.

— Я была в трюме, — напоминаю ему. — В клетке.

— Это было утром, — отмахивается Элиан так, будто с тех пор сто лет миновало и пора бы уже забыть. — Постарайся не держать обиду.

Он ухмыляется с такой издевкой, что я лишь фыркаю и ничего не отвечаю. Зато, проходя мимо, стараюсь как можно сильнее задеть принца плечом. Чем скорее я получу его сердце, тем лучше.

* * *

Стена соткана не из света, а из нежных лепестков роз. Они кристально белые и сверкают, точно звезды, отражая солнечные лучи. Поначалу даже трудно сказать, часть ли они стены или сами по себе и есть стена. Крошечные листочки каким-то образом создают барьер вокруг столицы Эйдиллиона. Когда мы приближаемся, я вижу, как опускается крепкий мраморный мост, раздвигая цветочную завесу посредине.

Стоило войти в город, и на меня обрушились ароматы сахарного хлеба и мяты. Вдоль мощеных изогнутых улочек, где каждый камень словно рябь на воде, тянутся рыночные прилавки. У самого въезда склонившийся над бочонком торговец помешивает густой шоколад ложкой с человеческий рост. Покупатели слизывают с пальцев теплый мед и капают молоком на атласные рубашки.