– Утром ты не возражала против моей помощи, – напоминает, поднимая голову. И наши взгляды в отражении встречаются.

Ох, что-то мне жарко становится. 

И что ему сказать? Что утром он подкупил меня своей мужской уверенной и бережной заботой? Что заставил вспомнить, как мало я её в своей жизни получала? И сейчас тоже… подкупает.

Вот стоит весь такой строгий. Не определился ещё, как ко мне относиться, не решил, что со мной делать… но при этом без сомнений приходит на помощь и помощь предлагает. И действует на меня так, что мурашки бегут по телу. Те самые. Приятные. Которые у меня уже очень давно никто не вызывал. До него.

– Я выбрала платье, которое теоретически могу надеть самостоятельно. Помощь мне нужна была только с этим. Тут шнуровка сзади, – бормочу растерянно. Так и не определившись с ответом. 

– Я вижу. Она сгорела. И на корсете тоже... почти. Нужно запомнить, что тебя опасно злить, – усмехается Федерик. И, не дожидаясь моего согласия, принимается ловко расшнуровывать этот самый корсет. Тем самым избавляя меня от мук выбора. 

Ловкие пальцы очень сноровисто справляются со своей задачей. Так, словно он бессчётное количество раз раздевал женщин. И это заставляет задуматься. 

– У вас очень умело выходит, – замечаю ровно, снова наблюдая за мужчиной.

– Дай угадаю, твои мысли сейчас опять свернули в сторону моих предполагаемых любовниц? – слышу насмешливое хмыканье.

Хм. Какой догадливый однако. 

– Зато ваши мысли для меня полная загадка. Ещё недавно вы на меня рычали. А сейчас поддразниваете и раздеть норовите. И на «ты» разрешаете обращаться.  

– А ты этим разрешением не пользуешься.

– Ну-у-у… вы... ты же принц. Особа королевской крови. Я стараюсь быть вежливой и соблюдать... субординацию, – пожимаю плечами.

И платье всё-таки с них сползает. А ещё по мере действий Федерика становится легче дышать. Намного легче. Вот тебе и мягкий корсет.

– Мне потребуется время чтобы перестроиться, – продолжаю, прикрыв глаза от удовольствия. – А насчёт любовниц… мы взрослые люди. К чему лукавить? Ты мужчина и весьма привлекательный. Принц опять же. Уверена, от женщин у тебя отбоя нет. Наверняка так и липнут. Так что хоть кто-то да был. А может, и сейчас есть. Раз с Анной у тебя супружеские отношения не сложились. Я ни в коем случае не осуждаю. Потребности организма никто не отменял.

И в этот момент Федерик наконец снимает с меня эту пыточную штуку.

– О-о-ох, – выдыхаю со стоном наслаждения. – Как же хорошо. Вот зачем ваши женщины эту гадость носят? Это же вредно для здоровья.

– Можешь не носить, – хрипло отзывается его высочество.

А я затылком чувствую его дыхание. Неожиданно... и так волнующе. 

– Тогда мне, наверное, нечего будет надеть. У Анны все платья корсет предусматривают, как мне Бригитта сказала, – произношу тихо, едва дыша и прислушиваясь к своим ощущениям.   

Облизнув пересохшие губы, сама не замечаю, как склоняю голову вниз и чуточку набок. И лишь спустя несколько секунд начинаю понимать, как это может выглядеть для него. Выдыхаю, ощущая, как покалывает кожу. Но мне хочется, чтобы он коснулся… Так хочется.

– Думаю, в храм я всё же поеду утром, как планировал, – выдаёт неожиданно Федерик за секунду до того, как прижаться губами к моей шее. И за талию притянуть к себе.

– Что? – вздрагиваю я, пытаясь отстраниться. – Как это утром? Почему утром? Нет-нет, я за то, чтобы мы уже сегодня разобрались, кем приходимся друг другу. А то вы… ты и дальше будешь меня неизвестно в чём подозревать. И взаперти держать.

– Ты точно ведьма, – со стоном сжимает меня в своих объятиях «муж». – Ну поехали, раз так.

                                        Федерик

Мерный цокот копыт и тепло желанного женского тела, тесно прижатого ко мне бочком, неплохо умиротворяют. Стоило отъехать от особняка, полностью прикрывшись иллюзией невидимости, и моя жена-незнакомка, сразу притихла, беззастенчиво ухватившись за меня и восторженно рассматривая вечерние улицы Эрсалины.

Её искреннее чистое удовольствие, испытываемое от этой поездки, приятно греет душу. И это неожиданно помогает мне окончательно успокоиться и расслабиться. Наверное хорошо, что уступил и взял её с собой. Теперь это ощущается правильным.

Но красота города, который я уже давно научился любить, и которая сейчас так радует мою спутницу, меня самого оставляет равнодушным.

Мысли вертятся совсем в других сферах.

Эмоции, захлестнувшие меня после услышанного, уже немного схлынули. Слегка отступило и почти непреодолимое желание взять такую манящую и обманчиво-доступную в своей свободе рассуждений лакомую незнакомку, подсунутую мне сводницей Богиней. И разум постепенно становится всё более ясным.

Сложно сказать, в какой именно момент я поверил, что она говорит правду.

Возможно ещё тогда, когда фонтанируя страхом и достойной уважения решимостью, дрожа и запинаясь, призналась мне, что не Анна. Слишком часто я за сегодняшний день думал об этом сам. Сопоставлял несопоставимое. И отчётливо понимал, что с ней что-то не так. 

Написал сестре, но ответа пока так и не получил. Полагаю, моё письмо сначала пройдёт тщательную проверку у её супруга, Яргарда Сэйнара, под чьё влияние Тэрэса Аннэлия так безоговорочно переметнулась, отрёкшись от отца и Арганды. 

Собирался поехать в храм и увериться сам, что моя жена не самозванка. Но за собственным теперь ещё более усложнившимся расследованием, и срочными делами, щедро отсыпанными мне королём по приезду, вырваться так и не удалось.

А может, это только оправдание для самого себя.

Слишком по вкусу мне пришлись все эти странные и необъяснимые изменения в супруге. Слишком по вкусу пришлась мне сама она вот такая. Захотелось изучить. И распробовать. Никуда ведь не денется от меня.

Но моя жена-незнакомка удивила опять. Открылась мне. И выдала такую правду, которую я уж точно не ожидал услышать. Правду, полностью объясняющую все несостыковки и странности. Но при этом вышибающую землю из-под ног.

Чувствовал, что она не врала. 

Вот только поверить и принять, это далеко не одно и то же.

Я слушал взволнованный лепет незнакомки в теле моей жены, ощущал, как она боится, как эмоционально переживает всё, что говорит, понимал, что верю, и каждое её слово всё больше что-то во мне разрушало.

Предполагать вмешательство Богини в спасение Анны, и точно знать, что она в тело моей жены поселила душу из другого мира, слишком разные вещи.

Мною сыграли вслепую. Снова. И от этого до сих пор воротит. Но…

Богиня в своём праве.

Анну убили. Странную, нелепую в своей чудаковатости, немного наивную и глупую, как мне казалось, но в общем-то довольно светлую девочку… убили. Она была моей женой. Я клялся защищать и беречь её.