– Та женщина… В общем, кое-что произошло.

Чего-то подобного Фрэнки и ожидала. И все же, услышав эти слова, вздрогнула.

– Ничего не понимаю, столько времени прошло. Ты вроде говорил, что все давно уладили.

– Так и было. И есть.

– Что тогда… – Она в замешательстве умолкла.

– Та женщина дала интервью.

Фрэнки помертвела от ужаса.

– О «Савое»?

– Да. По имени тебя не называла, но в наших узких кругах эта история слишком уж широко известна.

– Но она ведь подписала какую-то бумагу…

– Так и есть, Леонард этим уже занимается, волноваться не о чем. Мы просто хотели, чтобы ты была в курсе.

– Если волноваться не о чем, зачем ты мне рассказываешь?

Гарольд ведь знает ее, знает, как она устроена. И прекрасно понимает, что теперь, когда ей обо всем известно, покоя ей не видать. Так за каким чертом он позвонил?

– На случай, если будут последствия.

– Какие последствия, Гарольд?

– Если дойдет до суда.

Фрэнки шумно выдохнула. До суда. Судебное разбирательство ее не разорит, это верно, но репутацию, и так основательно подмоченную, будет не спасти.

– Все обойдется, Фрэнки. Я обещаю. Поговори с Леонардом, он знает больше моего.

Ей вдруг нестерпимо захотелось кончить этот разговор.

– Мне надо идти, Гарольд, – сказала она куда громче, чем намеревалась.

– Хорошо, дорогая, – деликатно ответил тот. – Но ты мне позвони, когда забронируешь билеты. Я тебя встречу на вокзале, ни к чему брать такси.

Фрэнки не помнила, как повесила трубку, не помнила, удосужилась ли попрощаться. Она еще долго стояла у телефона, отказываясь верить, что опять оказалась в той же точке, откуда много месяцев назад начала свой путь. Бог знает, сколько времени прошло, прежде чем она почувствовала, как одеревеневшее тело пробрал холод. Внизу послышался шум, Джек с Леонардом вернулись.

– Фрэнки? – Голос Джек разлетелся по палаццо.

Она украдкой глянула на телефон, точно подозревала, что Гарольд еще на проводе, еще ждет от нее ответа.

– Иду! – крикнула она и поспешила прочь из комнаты к друзьям, чье присутствие неизменно согревало и успокаивало.

Фрэнки как могла старалась следовать собственному совету. Вместо того чтобы целыми днями торчать в палаццо, накручивая себя, наслаждалась Венецией в компании друзей – втроем они сходили в музей Коррер и Ка-Реццонико[33], выпили не один бокал vino rosso[34] в окрестных бакаро.

Вдобавок она согласилась еще раз встретиться с Гилли. Предпочла бы, разумеется, провести это время с Джек, но той явно хотелось побыть наедине с мужем. Прямо они об этом не говорили, но невозможно было не замечать, как они тайком переглядываются, думая, что Фрэнки не видит, как часами пропадают в городе, отговариваясь делами, которые занимают считаные минуты. Так что пришлось, сдавшись на милость Гилли, тащиться в Ка-Пезаро[35] дождливым днем, когда больше всего на свете хотелось посидеть дома у камина, и бродить по просторным, выстуженным залам Музея восточного искусства, слушая бесконечную лекцию о его экспонатах, которую девушка читала с авторитетным видом преподавателя, наставляющего студентку. Большую часть того, что она говорила, Фрэнки пропускала мимо ушей, рассеянно скользя взглядом по изысканным кимоно в витринах. В начальственной манере Гилли, которая по-прежнему порой раздражала, все же было что-то очаровательное. Как и в самой Гилли.

Позже, в баре «Гарриз», знаменитом коктейлями «Беллини», девушка, будто всем назло, заказала два «спритца» – с кампари для Фрэнки и с аперолем для себя. Когда бармен поставил перед ними два украшенных оливками бокала с кислотно-оранжевой жидкостью, Гилли предложила тост:

– За вторые шансы и новые начинания.

Фрэнки, вместо ответа вздернув брови, слегка коснулась ее бокала своим. Она до сих пор не решила, как относиться к этой девушке, и некоторое время они потягивали коктейли в молчании, примостившись на барных стульях лицом друг к другу.

– Рассказать вам секрет? – спросила Гилли, перекатывая языком оливковую косточку.

– Сперва выплюньте то, что у вас во рту, – ответила Фрэнки, которую это зрелище отчего-то нервировало.

Гилли, послушно вытащив косточку, аккуратно положила ее на салфетку возле бокала.

– Помните, мы с вами договаривались встретиться во «Флориане»?

– Допустим, помню.

Сделав глубокий вдох, Гилли выпалила:

– Я тогда пришла.

– Куда пришли? – недоуменно переспросила Фрэнки.

– К «Флориану». Я стояла за углом.

Фрэнки сощурилась.

– Объяснитесь, будьте любезны.

– Я ужасно нервничала, – начала девушка, будто и не заметив металлической нотки в голосе своей собеседницы. – И подумала, может, лучше не подходить, может, не стоит нам встречаться. Я ведь уже столько себе навоображала про эту встречу – что скажу, что вы ответите. Как мы с вами сразу же подружимся. Я так долго сомневалась, что упустила момент. Вы уже собрались уходить. А я все не могла двинуться с места. Я бы в жизни не решилась снова вас беспокоить, но потом узнала про ту жуткую вечеринку и с чего-то решила, что на вас она непременно произведет впечатление.

Фрэнки не спешила с ответом, обдумывая ее слова.

– И зачем вы мне все это рассказываете?

– Хочу, чтобы вы поняли, почему я вам соврала тогда, в день знакомства. Я страшно хотела к вам подойти, но не знала, как это сделать, не выставив себя, ну… безумной фанаткой.

Повисла очередная пауза. Сегодня Гилли, снова одетая в свойственной ей манере, куда больше походила на ту девушку, которой предстала в первый день на рынке Риальто, – короткая юбка чуть задралась, обнажив бедра, когда она неловко поерзала на стуле, – и хотя бы возвращение к привычному образу отчасти успокаивало.

– Каковой вы, надо сказать, и являетесь, – лукаво отозвалась Фрэнки.

Гилли тихонько усмехнулась.

– Как вы оказались в Венеции, Фрэнсис? При первой встрече вы дали понять, что приехали посмотреть город, но я с тех пор немножко лучше вас узнала и сомневаюсь, что это правда.

Прежде чем ответить, Фрэнки долго молчала.

– Мне нужно было на некоторое время сбежать из Лондона.