– Нет, я никогда не выезжала за пределы округа.

– А надо бы. Мир большой.

– Мне и здесь хорошо. Может, когда-нибудь и съезжу на денек.

– Только скажи, и я тебя отвезу. Увидишь все сама.

Эми улыбнулась, представляя себе, каково это – сорваться бог знает куда. Заезжать во все понравившиеся местечки. Просто так, без цели, свободная как птица.

Но вместо этого она должна возвращаться домой. Впрочем, уходить пока не хотелось. Боуи вырос в ее глазах. Она даже начинала находить его несколько привлекательным, с его сухощавым телосложением и интересными идеями. Они с Джейком были в некоторых отношениях похожи, но Боуи – взрослый человек, мужчина, знающий, что к чему. Он вдоволь побродил по свету. Ему-то никто не вздумает надрать уши за то, что он устраивает бучу вокруг чумных детей. Его ничто не держит, он свободный человек. Делает что хочет, не заботясь о том, что о нем думают другие.

Интересно, каково это – целоваться с таким человеком?

В ее голове мутилось все больше, перед глазами что-то мелькало.

– Слушайте…

– Слушаю. Чего тебе?

– Мне что-то вдруг стало нехорошо.

– Все будет в порядке, – успокоил Боуи.

Ее зрение затуманилось, края затопила чернота. Сумерки сгущались все больше. В глазах вспыхнули звезды.

Потом ее глаза полезли из глазниц, словно собирались выпасть наружу, обливаясь слезами, как мятежные ангелы.

– Хочу домой, – выговорила Эми за секунду до того, как его губы накрыли ее рот.

– Ну давай, не упрямься, – выдохнул Боуи ей в щеку.

Одна его рука ползала под ее рубашкой и лифчиком.

– Что это? – спросила Эми. – Что вы делаете?

Он нырнул головой к ее груди и захватил ртом сколько смог. Грудную клетку пронзила струйка боли.

– Погодите! – пролепетала она.

Ее скомканные джинсы путались вокруг лодыжек, голые ягодицы скользили по сиденью. Пальцы Боуи грубо копошились между ее бедер.

– Нет! – всхлипнула она. – Не надо, пожалуйста!

Он что-то подсунул ей в этой фляжке. Дорога глухая, по ней почти никто не ездит, и к тому же спускается ночь. Кругом никого нет, не считая мамы, которая смотрит свой телевизор меньше чем в миле отсюда.

Она ведь его вычислила! Ей всего лишь хотелось поиграть! Этого не может быть! Мистер Бенсон не предупреждал, что люди могут так обманывать, подсыпать что-то в питье. Она думала, Боуи просто пытается ее напоить, чтобы потом к ней подъехать. Она даже думала, что, может быть, позволит ему себя поцеловать. Это нечестно!

– Ну-ка, сладкая, покажи, что у тебя есть, – сказал он.

Схватив ее за запястье, Боуи потащил ее руку к себе и положил на свой обнаженный твердый член. «Пенис» – так это называлось в учебнике гигиены. Все равно что тронуть змею. Ее книжки были разбросаны по полу, они топтались по ним ногами, вминая в мусор. Эми растопырила пальцы, стараясь избежать прикосновения к этой его штуке. Она была в ярости, что Боуи так ее использует, когда она не может ничем ответить, но эта ярость как будто снилась ей – гнев, слепленный из ила и травы на дне мельничного пруда. Она попыталась съехать вниз по сиденью, но Боуи держал ее за талию. Макушку раздирал знакомый зуд. Она дотянулась до бардачка, пытаясь найти что-нибудь, чтобы его ударить, и нащупала лишь магнитофонную кассету. Между ног вспыхнула боль, словно он ей что-то там разорвал.

– Нет! – пропыхтела она. – У меня… Сейчас… сейчас…

– Не дергайся, – сказал Боуи. – Расслабься и получай удовольствие.

Он тяжело дышал и постанывал от наслаждения, наполняя салон зловонным дыханием. Эми попыталась закричать.

Вместо этого мир вокруг нее мигнул и погас.

Она пришла в себя, разгоряченная, пропотевшая, покрытая чем-то липким. В голове грохотало. Салон старого «понтиака» пропах медью и пеплом. В проигрывателе снова звучали The Cars: кассета с любимыми дорожными записями Боуи стояла на повторе. Эми по-прежнему ощущала на себе тяжесть его тела. За окнами была угольно-черная ночь. Похоже, он заснул, даже не потрудившись слезть с нее.

– Свали, – приказала Эми непослушными губами.

Язык во рту казался на два размера больше обычного. Ее лифчик был все так же сдвинут вверх, джинсы болтались комком вокруг одной лодыжки. Она лежала, упершись больной головой в дверцу, с кассетой в крепко стиснутой руке. Эми оттолкнула от себя неподвижное тело – все равно что пытаться сдвинуть тяжелый куль с мясом. По бедру скользнул член Боуи, все еще твердый. Она пихнула его снова, уже с отчаянием, но он словно приклеился к ней. Каким-то образом они слились, сплавились воедино, Боуи стал ее частью, словно некий грузный гигантский клещ.

Подсунув ладони под его плечи, Эми принялась толкать, пока его рубашка не отделилась от ее одежды со звуком рвущейся ткани. С тяжелым стуком Боуи упал на водительское сиденье и привалился к дверце, выставив в воздух одну руку.

Она разлепила губы, чтобы выругать его. Изо рта вырвался поток нечленораздельных звуков. Вереща словно баньши, полуголая, она заползла на него сверху и со всей силы ударила в лицо. Ее кулак врезался в дверцу машины. Руку словно пронзила молния, пройдя аж до запястья.

Эми взвыла. Сквозь руку волнами проходили каскады боли. Она сжала зубы и, смаргивая слезы, принялась ждать, пока боль утихнет. Рука пульсировала, в голове грохотал барабан в такт ударам ее сердца. Протянув над головой здоровую руку, Эми нащупала лампочку, липкую и клеящуюся к пальцам. Она щелкнула выключателем. Лампочка загорелась, осветив все вокруг тусклым желтым сиянием.

Салон автомобиля был сплошь залит кровью. Спекшийся слой крови, словно густая черная смола, покрывал рубашку Боуи.

У него не было головы.

Эми завопила.

Она принялась отодвигаться, пока не уперлась плечами в дверь со стороны пассажирского сиденья. И заорала снова, вывалившись из машины в канаву. Отсюда музыка в проигрывателе казалась надтреснутой и далекой, в ушах оглушительно стрекотали кузнечики и цикады. В темноте разливалось помигивающее море светлячков, живущих своей недоступной загадочной жизнью.

Ее вопль наполнил звездную ночь.

Меньше чем в миле от этого места Линда Грин вышагивала по своей кухне, держа в одной руке дымящуюся сигарету, в другой – бокал с виски. Приостановившись, чтобы промочить горло глотком огненного напитка, она попыталась затянуться, но сигарета уже догорела до фильтра. Полудюймовый столбик пепла упал на линолеум.

Она закурила другую и продолжила шагать взад-вперед.

– Где же ты, детка моя, – пробормотала она.

Совсем не похоже на ее Эми, вот так пропадать. Ее Эми слишком осторожна. Звание матери года вряд ли светило Линде в обозримом будущем, но она воспитала не глупую дочь. Ее Эми знала, что к чему.