– Что эта сука? Не признаёт? – подала голос Кристина.

Николай Иванович посмотрел на неё:

– Нет, нет, всё хорошо. Признаёт. Просто не хочет ждать комиссаров.

– Во, борзая, – сказала Кристина, поправляя башню на голове. – Из-за неё сейчас ещё в ментовке торчать до утра. Но ты не переживай, – она неожиданно прильнула к плечу Гаврилова, – у тебя есть свидетель, который всё видел!

– У неё тоже, – ответил он.

– Там кто-то подъехал, – через десять минут забеспокоилась Кристина.

– Кто? – Николай Иванович глянул в зеркало заднего вида: рядом с «мерседесом» стоял, как присевший на задние лапы хищник, чёрный BMW X5. Вышедший из него мужчина направлялся к автомобилю Гаврилова.

Походка незнакомца была уверенной, тело коренастым и сильным, а ноги тонкими. Выглядывая из-под коротенького пальто, они придавали ему сходство с нахохленной птицей. Приблизившись, мужчина постучал по стеклу согнутым пальцем, на котором Гаврилов заметил массивное золотое кольцо с бриллиантом.

Выбравшись из машины, Н. И. прежде всего увидел неожиданно близко от своего лица чужой перешибленный нос, узкие щёлочки глаз, глядевших с сожалением на возможного противника, небритые суровые щёки.

– Чем могу быть полезен? – спросил Николай Иванович у незнакомца.

Тот отвечал не спеша, обращаясь сразу на «ты»:

– Поговорить с тобой надо.

– Хорошо, уважаемый.

Гаврилов всегда использовал обращение «уважаемый» в разговоре с неизвестными людьми, проявлявшими агрессивность. Захлопнув дверь, он сделал шаг вперёд, вынудив незнакомца отступить.

– Ты зачем же так подрезаешь? – переминаясь с ноги на ногу, спросил мужчина.

– Уважаемый, я стоял, пропуская пешехода, – строго ответил Н. И.

– Нда? – скептически осведомился незнакомец. – А жена мне другое говорит. Позвать её?

– Чо-о-о-о-о-о-о-о? – раздался возмущённый голос Кристины.

Гаврилов обернулся: студентка вылезла из машины и с ненавистью смотрела на незнакомца.

– Скажи своей сучке, чтоб не валила с больной головы на здоровую! – запальчиво продолжала она.

Николай Иванович понял: ещё миг, и он станет участником безобразной, нелепейшей драки, потому что вынужден будет вступиться за свою спутницу, которой незнакомец уже приготовился сказать ответную грубость.

Одновременно в мозгу Гаврилова пронеслась ярчайшая молния, и он увидел в мужчине не агрессора, а мужа и отца, обеспокоенного судьбой своих близких, попавших в аварию. Именно это беспокойство и заставило незнакомца вести себя жёстко по отношению к человеку, которого посчитал он обидчиком.

За доли секунды Н. И. принял единственно верное решение. Поглядев на Кристину, он отчётливо произнёс:

– Дочь, а ну-ка немедленно садись обратно в машину!

Оскорбление в адрес Кристины, готовое вот-вот сорваться, застыло на губах незнакомца. Он покачал головой и сказал:

– Что ж ты её не воспитал-то, как следует?

– Воспитываю, – ответил Гаврилов.

– Не подрезал, говоришь? – переспросил незнакомец.

– Не подрезал.

Мужчина посмотрел в сторону жены и крикнул:

– Не подрезал, говорит, – обернувшись снова к Гаврилову, он пробормотал, – эти бабы…

– Бывает, – пожал плечами Н. И.

– Комиссаров будем ждать? – с покорностью в голосе спросил незнакомец.

– Будем.

– Ладно, – он махнул рукой и отправился к своему BMW.

– Слушай, а почему ты меня дочерью назвал? – спросила Кристина, когда Н. И. сел в машину.

– Потому что у меня есть дочь твоего примерно возраста, – ответил он.

– У-у-у-у-у-у-у, – протянула она, вытягивая губы в трубочку.

Только сейчас Николай Иванович обратил внимание на то, что это «у-у-у-у-у-у-у», произносимое через сложенные трубочкой губы, было её привычкой.

«Машина-Убийца, – думал Гаврилов, – Кристина Машина-Убийца. Какая же связь между тобой, мистером Пропером и этой аварией?»

Обыкновенно, анализируя происходящие с ним события, Н. И. всегда видел их чёткий логический рисунок; он мог легко объяснить, почему тот или иной случай имел место в его жизни. «Фигуры», как он про себя называл различные ситуации, непременно складывались в целостную картину, а если какой-то детали недоставало, то Гаврилов мог её вычислить и собрать головоломку. Теперь же происходившие вещи не поддавались объяснению. Казалось, кто-то специально насмехался над ним, подбрасывая один за другим в упорядоченную вселенную кусочки абсурда.

Комиссары приехали ранее, чем ожидалось. Составили схему, и участники аварии отправились в ГАИ. Гаврилов позвонил жене, рассказал в двух словах о происшествии и предупредил, что задержится.

В ГАИ было грязно и людно, как на вокзале. Некоторые спали, устроившись прямо на скамейках; кричали и плакали дети. Было почему-то и много нетрезвых, побитых мужчин и женщин. Кристина, увязавшаяся вместе с Гавриловым, несмотря на то, что он предлагал ей оставаться в машине, сразу же привлекла всеобщее внимание. Её же контраст, существовавший между бальным нарядом и окружающей обстановкой, совсем не заботил. Впрочем, вся вновь прибывшая компания смотрелась в стенах ГАИ как инородное тело, будто бы аристократам вздумалось от скуки погрузиться на самое дно.

Естественно, в очереди они простояли не более пятнадцати-двадцати минут, потому что муж виновницы ДТП позвонил какому-то полковнику, а тот отдал приказ немедленно их оформить, и уже очень скоро заспанный милиционер выкрикнул из-за двери хриплым лающим голосом фамилию «Гаврилов!».

Все четверо вошли в грязное помещение. Сидевший за столом гаишник посмотрел на них равнодушными красными от бессонницы глазами, затем, помусолив пальцы, вынул из стопки бланк и принялся сам его заполнять со слов участников происшествия.

– Свидетели есть? – спросил он через некоторое время.

– Есть! – бойко выкрикнула Кристина. – Внесите меня на всякий случай.

Гаишник сначала посмотрел на неё с удивлением, а потом снова вернулся к заполнению бланка.

– Ну и кто вы будете? – спросил он.

– Я? – Кристина посмотрела на Гаврилова и, подмигнув ему, отвечала. – Я его дочь!

– Так и запишем, – пробубнил милиционер, внося в объяснения фамилию, имя, отчество и домашний адрес Кристины.

Когда всё было кончено и они вышли из комнатки обратно в общее помещение, Николаю Ивановичу вдруг совестно стало перед всеми этими людьми, казалось, навек поселившимися в милицейском участке, которых он и его спутники так нагло обошли, воспользовавшись «телефонным правом». Слабое возмущение в очереди, не успев подняться, тотчас же улеглось, потому что и сами люди признавали отчасти справедливость существующего порядка и жалели лишь об одном – о том, что не имеют возможности в сложившейся ситуации сделать соответствующего звонка.