Выборы состоялись по разным округам 12, 15 и 25 ноября 1917 года. Из общего количества примерно 80-ти избирательных округов выборы прошли в 54-х. В остальных выборам помешал фронт и анархия, местами охватившая провинцию в результате Октябрьского переворота. Но и в этих 54-х округах около 35 % выборщиков уклонились от голосования, будучи в подавляющем большинстве сторонниками правых и умеренных направлений, которые среди общей демагогии партий революционной демократии и начинающегося террора большевиков не могли выставить своих кандидатов. Необходимо отметить, что при нормальных условиях выборов в Учредительное собрание прошло бы не 64 умеренных и правых лидеров (стоявших правее кадетов), но, учитывая число уклонившихся, быть может, не менее 200. По всей вероятности и число кадетов было бы значительно большим, если бы на них не был направлен террор большевиков, левых эсеров и анархистов.

Но и в условиях ноября 1917 года результаты выборов оказались неблагоприятными для большевиков. По данным эсера Святицкого, подтвержденным лично Лениным, социалисты-революционеры получили около 21 миллиона голосов (58 %), большевики — около 9 миллионов голосов (25 %), кадеты — 4,6 миллионов (13 %), меньшевики — 1,7 миллионов (4 %).

Большевики потерпели полное поражение в таких рабочих районах, как Урал, Донбасс, и собрали большинство главным образом, в армии. Не следует забывать, что в это время на фронте и в тылу было еще свыше 10 миллионов солдат и переговоры о мире, начатые большевиками, были также и средством большевистской предвыборной агитации.

Другими центрами, где большевики набрали значительное количество голосов, были Петроград и Москва: в обеих столицах вместе большевики получили несколько более 800 тысяч голосов. Однако, в Москве и Петрограде, несмотря на террор, кадеты получили свыше 500 тысяч голосов, а если присоединить к ним 200 тысяч голосов, поданных за другие, более правые группы, то этот блок по количеству собранных голосов почти равнялся большевикам. С включением же 218 тысяч голосов, полученных эсерами в обеих столицах, и здесь антибольшевистский блок имел большинство. Таковы были результаты в Петрограде и Москве, несмотря на Октябрь, несмотря на террор и несмотря, наконец, на то, что, спекулируя вопросом о мире, большевики имели на своей стороне при голосовании 170-тысячный Петроградский гарнизон.

После того, как перспектива победить на выборах в Учредительное собрание окончательно рухнула, перед большевиками и разделившими с ними власть левыми эсерами особенно остро встал вопрос о дальнейшем удержании власти. Демократический акт передачи власти всенародно и законно избранному Учредительному собранию означал теперь передачу власти в руки эсеровского правительства, получившего подавляющее (58 %) большинство голосов. Иначе говоря, меньшинству — большевикам и левым эсерам — угрожала ответственность за Октябрьский переворот перед парламентским большинством страны. Этот страх перед ответственностью за переворот заставил и таких большевиков, которые стояли ранее за сохранение конституционной легальности, пересмотреть свои позиции.

Так Бухарин, Рязанов, Лозовский, выступавшие ранее за поддержку авторитета Учредительного собрания, скатились на ленинскую позицию «разгона» его. 29 ноября Бухарин внес предложение в ЦК, что большевистские делегаты Учредительного собрания и их сторонники должны изгнать из Собрания всех правых депутатов и объявить, по образцу якобинцев, левое крыло Учредительного собрания «Революционным конвентом».

Положение в стране, рабочие демонстрации в Петрограде, приветствовавшие Учредительное собрание, не позволяли Ленину запретить его созыв. По первоначальному плану Учредительное собрание должно было собраться 12 декабря. Ленин и его сторонники стремились всячески оттянуть созыв его и решили повторить тактику Октябрьского переворота, приурочив созыв Учредительного собрания к III съезду советов, делегаты которого практически не выбирались, а посылались местными большевистскими, лево-эсеровскими и меньшевистскими организациями. III съезд советов Ленин пытался представить как легальную опору и юридический источник власти Совета народных комиссаров — органа партийной диктатуры.

Но после многочисленных протестов общественности Совнарком вынужден был все же назначить открытие Учредительного собрания на 5 января 1918 года или когда соберется не меньше 400 депутатов.

Ленинская тактика нашла поддержку у левых эсеров, у которых тоже нарастало ощущение страха перед Учредительным собранием. Накануне созыва Мария Спиридонова заявила, что никогда не было ничего лучше советов и что не надо колебаться в вопросе роспуска Учредительного собрания. Ее поддержал другой старейший лидер левых эсеров Натансон, приехавший тем же путем, что и Ленин, из Швейцарии и связанный с теми же немецкими посредниками. Попутно укажем, что один из них, швейцарец Фриц Платтен, находился почти все время при Ленине в дни предшествующие созыву Учредительного собрания и выступал на III съезде советов.

Для того, чтобы выяснить, на что опиралась тактика большевиков в вопросе задуманного ими разгона Учредительного собрания, следует, несколько забегая вперед, остановиться на большевистском понимании основных положений демократии.

Еще долгое время после разгона большевики были вынуждены заниматься вопросом Учредительного собрания, всячески доказывая массам народа, что они не являются узурпаторами власти.

В качестве примера процитируем выдержку из лекции, прочитанной Л. Троцким 21 апреля 1918 года:

«Я возвращаюсь к этому важному соображению … Много говорят про Учредительное собрание … Что такое вообще всеобщее, прямое, равное и тайное голосование? Это есть только опрос, перекличка (подчеркнуто нами. — Н.Р.). Если мы попробуем здесь эту перекличку произвести? — Одна часть решила бы в одну сторону, а другая часть — в другую сторону. А раз так, то, очевидно, что эти две части разошлись бы; одна интересовалась бы одним делом, а другая другим делом. А для революционной творческой работы это не годится … И чем было бы Учредительное собрание, если бы его труп оживить, хотя нет такого в мире медикамента и такого чародея, который мог бы это сделать. Но допустим, что мы Учредительное собрание созвали, что же это значит? Это значит, что в одном, левом углу сидел бы рабочий класс, его представители, которые сказали бы: мы хотели бы, чтобы власть, наконец, стала орудием господства рабочего класса … С другой стороны сидели бы представители буржуазии, которые требовали бы, чтобы власть по-прежнему была передана буржуазному классу.

А посредине стояли бы политики, которые обращаются налево и направо. Это представители меньшевиков и правых эсеров; они сказали бы: „надо власть поделить пополам“.

Власть есть инструмент, при помощи которого известный класс утверждает свое господство. Либо этот инструмент служит рабочему классу, либо он служит против рабочего класса, тут нет выбора … Ведь не может быть, чтобы винтовка или пушка служили одновременно и одной армии и другой»[130].

В этой публичной лекции Троцкий последовательно излагает мысли Ленина о том, что государство есть аппарат классового насилия (см. лекцию о государстве Ленина). Не отвечая на вопрос, каким образом диктатура партии большевиков действительно является диктатурой рабочего класса, Троцкий таким