собрание. Угрожая оружием «по распоряжению народного комиссара», Железняков 5 января в 5 часов утра выгнал народных представителей из Таврического дворца.

Ленин распорядился запечатать двери Таврического дворца и выставить перед ним полевые орудия и пулеметы. Рабочие с Семянниковского завода предложили большинству Учредительного собрания продолжать свои заседания в одном из цехов завода. Но в эсеровской фракции произошли разногласия и это предложение, к сожалению, не было принято. Было и другое предложение — продолжать работу на Дону под прикрытием Донского казачьего круга. Это предложение было отвергнуто потому, что эсеровскому большинству казачий атаман Каледин казался недостаточно демократичным. В то же время хорошо известно, что генерал Каледин принял Февральскую революцию и относился к числу тех генералов, которые были готовы полностью подчиниться правительству, образованному на основе Учредительного собрания. Как показали дальнейшие события на Урале, значительная часть правых эсеров предпочитала соглашение с большевиками принятию помощи от умеренно либеральной части военных.

Разгон Учредительного собрания — последний акт большевистского переворота. Насилие над всенародным представительством в январе 1918 года сделало самую власть советов незаконной и послужило основанием для всех тех, кто не хотел примириться с большевиками — небольшим меньшинством, представленным в Учредительном собрании, бороться с ними силою оружия. Разгоном Учредительного собрания Ленин и большевики предопределили гражданскую войну. Более того, акт разгона Учредительного собрания исторически предопределил в истории России новую революцию за свободу, право и демократию. Новая освободительная революция сделалась исторически неизбежной. Страх перед этой революцией психологически висит над большевистским руководством уже с 1918 года. Этот страх и сознание неизбежности революции, в частности, выразились в том, что большевики, начиная с этого времени, не делали различия между своими противниками и зачисляли в «контрреволюционеры» постепенно все больше и больше людей — крестьян, рабочих, молодежь, всех, кто когда-либо выступал против них — подлинных контрреволюционеров, разогнавших единственное в истории России демократическое представительство.

Глава 12

Брест

Созыв Учредительного собрания совпал с мирными переговорами в Брест-Литовске. После того, как главнокомандующий, генерал Духонин, отказался выполнить требование Совнаркома о немедленном обращении к немцам с просьбой о перемирии, Ленин обратился прямо к солдатам по радио с заявлением, что дело мира в их руках и только контрреволюционные генералы и офицерство стоят на пути к достижению мира. Обращение преследовало цель внесения в армию еще большей деморализации.

Переговоры о перемирии были начаты новым главкомом, прапорщиком Крыленко, прибывшим с анархическим отрядом моряков, после убийства ими генерала Духонина. И немцы согласились на перемирие 15 декабря (нового стиля) 1917 года.

Мирная делегация, возглавленная Иоффе и Каменевым, защищала принцип самоопределения в отношении Украины и народов Прибалтики, что было только на руку немцам, которые видели в этой позиции большевиков удобную форму для своих захватнических планов. Кроме того, генерал Гофман потребовал, чтобы этот принцип не распространялся ни на Польшу, ни на оккупированную часть Прибалтики, рассматривавшихся немцами в качестве уже отделенных от России.

На этом переговоры оборвались. Немцы согласились лишь продлить перемирие на месяц, до 15 января.

9 января переговоры возобновились. Всем было ясно, что немцы решительно будут настаивать на своих условиях — захват Прибалтики, Белоруссии и Украины под видом «волеизъявления их правительств», что по словам генерала Гофмана и понималось германским правительством как «политика самоопределения».

Возглавивший новую советскую делегацию Троцкий с согласия Ленина затягивал переговоры в Бресте. В то же время секретно велись спешные переговоры о помощи с английским представителем Брусом Локхартом и американским полковником Робинсом. Б. Локхарт уже сообщил даже своему правительству, что возобновление войны на германском фронте неизбежно.

Не только Б. Локхарт, но и многие большевики не видели двух основных моментов, почему Ленин во что бы то ни стало, на любых условиях, хотел заключить с немцами мирный договор. Во-первых, он знал, что немцы никогда не простят ему нарушения тайного соглашения и легко могут найти другого, более удобного ставленника, хотя бы типа левого эсера Камкова, тоже сотрудничавшего с ними во время войны, еще в Швейцарии. С немецкой же поддержкой было связано получение значительных денежных субсидий, без которых, при полном развале старого государственного организма, едва ли можно было содержать партийный и новый советский аппараты власти. Во-вторых, возобновление войны с Германией, ради хотя бы «социалистического отечества», в условиях начала 1918 года означало неизбежную утрату власти в стране большевиками и переход ее в руки национально-демократических партий, прежде всего, в руки правых эсеров и кадетов. Но об этом ниже.

После того, как стали известны германские условия мира, в партии поднялось открытое возмущение. Образовалось большинство, считавшее невозможным подписать мирный договор, приводивший к полному расчленению России, — больше того, впредь ставивший страну в полную зависимость от Германии. Это большинство, ставшее известным под названием «левых коммунистов», выкинуло лозунг о «защите социалистического отечества», доказывая, что с тех пор как пролетариат захватил власть, он должен защищать свое государство от германского империализма.

10 января пленарное заседание Московского областного бюро партии высказалось за прекращение мирных переговоров с Германией. Здесь выступили в качестве «левых коммунистов» Бухарин, Ломов, Осинский (Оболенский), Ю. Пятаков, Преображенский, Бубнов, Муралов и В. М. Смирнов.

Московское областное бюро, потребовав созыва съезда партии, высказало тем самым недоверие ЦК. Уральский партийный комитет стал на сторону «левых коммунистов». Петроградский комитет раскололся. Члены ЦК Урицкий и Спунде стали на сторону противников «мира любой ценой», а журнал «Коммунист», издававшийся в Петрограде не только как орган Петроградского комитета, но и как теоретический орган ЦК, сделался органом «левых коммунистов». «Левые коммунисты» фактически имели большинство в партии. В своих тезисах, составленных Радеком, они утверждали, что ленинская точка зрения есть отражение крестьянской народнической идеологии, «скатывание на мелкобуржуазные рельсы»[134]. … Невозможно строить социализм на базе крестьянства, утверждали тезисы, пролетариат есть главная опора, и он не должен делать уступок германскому империализму …

Эти упреки «левых коммунистов» в адрес Ленина отражали действительность, ибо он в качестве главного аргумента за необходимость заключения мира в своих тезисах от 20 января выдвигал на первый план мысль, что подавляющая масса крестьянства, без сомнения, проголосует даже «за захватнический мир». И больше того, если война будет возобновлена, крестьянство сбросит социалистическое правительство[135]. Ленин отрицал, что он когда-либо говорил о «революционной войне», и, как всегда в острых моментах, с удивительным хладнокровием, «не держался за букву», как он выражался, ранее им сказанного.

Левые эсеры, входившие в Совнарком, считали, что немцы не посмеют перейти в наступление, а если перейдут, то вызовут сильный революционный подъем в стране на защиту отечества.

Троцкий и Ленин с этим соглашались