часто спорить по поводу модернизации моего корабля. Причем чуть ли не с матами. При этом обиды друг на друга не испытывали. Технарь был истинным фанатом своего дела и остановить его идеи я мог только тем, что денег на реализацию его предложений у меня не всегда хватало. Мне предлагались кредиты, однако я отметал такие предложения – корабль можно легко потерять, и тогда я окажусь ни с чем. Хотя нет, с чем-то – с дикими долгами, оплатить которые я не смогу.

Рейдер оказался относительно новым кораблем, однако со страшно устаревшими деталями, с которыми орденцы сталкивались редко. Именно этим и объяснялся интерес орденцев. Им было интересно экспериментировать со старым хламом, делать из него что-то современное и необычное. Фанатики, что с них взять. Хоть и фанатики правильные, как ни парадоксально это звучит.

Апогеем стало то, что я предъявил Рионеру (так звали главного технократа, прибывшего на мой корабль) изломанное тело Шеснашки. Рионер пришел в восторг. Оказалось, что сами механоиды, их детали, корабли попадали в руки орденцев чрезвычайно редко и являлись для них, для орденцев, настоящим кладезем сюрпризов.

– Совершеннейшие механизмы! Идеальные организмы! – с восторгом кричал он. – Это немыслимо! Как вам удалось захватить этот экземпляр?

Мне пришлось объясниться. Рассказать свою короткую историю, и в деталях то, как я стал хозяином для Шеснашки.

– Он принял имя? – вскричал Рионер. – Это же прорыв! Мы всегда считали, что механоиды – это коллективный разум. А если отключить исполнительный механизм от сети, он становится просто инструментом, вроде наших дроидов. Т.е. не имеет сознания. А по вашим словам он может общаться и даже спорить! Это…это…покажите мне его!

Я показал. Механоид оставался на капитанском мостике, его останки были скромно сложены в углу, чтобы не мешали.

– Его можно починить? – спросил я.

– Я не могу ответить вам сейчас, – буркнул Рионер, осматривая расчлененное тело робота, – мне нужно время, чтобы разобраться.

Я вздохнул и отошел от технократа, которого уже ничего кроме Шеснашки не интересовало в этом мире. Когда я выходил из главной рубки, меня чуть не сбили с ног трое технарей, явно спешащие к Рионеру в помощь.

Я увалился на кровать в облюбованной мной каюте и десинхронизировался.

За последние две недели я часто так делал. Входил в игру, проверял процесс ремонта корабля, спорил с техниками, общался с Сириусом, уточнял проекты модернизаций, бродил по кораблю, а затем выходил в реальность. В игре сейчас было скучно. И должно было быть скучно еще минимум неделю, пока не починят корабль полностью. Точнее, приведут его в более-менее приличное состояние. Полный капитальный ремонт я собирался провести после одной своей задумки, для которой сейчас и чинил корабль.

Сейчас же я часто выходил в реал, развлекал себя фильмами. Как и моим друзьям, особо мне нравились не современные поделки, а произведения практически прошлого столетия, признанные классикой – боевики, фантастика тех лет, комедии. Все, начиная от «Крепкого Орешка», заканчивая «Терминатором».

Современные фильмы меня раздражали – хитрые операторы выбивались во властелинов корпораций, полицейские раскрывали страшные преступления, главным мотивом которых было неизменно более высокое положение или высокооплачиваемая работа. Короче, современное кино состояло из нескольких однообразных клише и меня совершенно не интересовало.

Еще в реальности я изучал гайды, работал с эмуляторами (к примеру, гонял эмуляцию рейдера по боям или себя по палубам взятого на абордаж корабля).

Пару раз встретился с Саней, а со Стасом не удалось – он был занят в игре. После изгнания Топора именно Стас стал новым заместителем Сириуса, и работы у него было немерено, ведь в системе, где сейчас все мы находились, изрядная доля добываемых ресурсов должна была идти клану «Гончих». Следовало защитить свою собственность и безопасность транспортников. В общем, Стасу было не до реальности.

Что касается Сани, то у него время было. Шахтеров начали активно задвигать и щемить. Увеличился налог, поднялись ставки на ремонт и обслуживание, а вот цена за минералы пошла на убыль. Саня жаловался, что скоро придется продавать свой старенький шахтер, так как деньги у него начали заканчиваться, а судиться с корпорацией по поводу простоя старого корабля он не мог себе позволить. Саня предпринял еще одну попытку надавить на меня, чтобы я пошел в шахтеры. Но я твердо отверг предложение, заявив, что в игре мои дела идут хорошо и Саня может продавать корабль. Саня решил его еще придержать.

Вот и сейчас, покинув игровую капсулу, я собирался навестить друга. Следовало еще закупить продукты на неделю в магазине, так как я не знал, будет ли у меня время, буду ли я выходить в реал или корабль починят, и я буду вынужден двигаться дальше, реализовывать лелеемые планы, которых у меня было в избытке.

Я шагал по грязной улице, с неба на меня падали холодные капли дождя. Я не помнил, когда в последний раз видел солнце. Кажется, последний раз был в детстве, когда мне было лет 7-8. А так, всегда стояла подобная погода – пасмурно и холодно. Разве что летом несколько недель мог быть зной. Но и в этот период голубого неба, как на картинках было не увидеть. Планета умирала. Люди задыхались на ней. Нас было слишком много. Большинство, в поисках лучшей жизни отправлялись на орбиту – на перерабатывающие заводы. Однако и там жизнь была не сахар.

Я вспомнил Нику. Девушку, с которой мы жили последние 3 года. Знакомы мы были всю жизнь. Еще детьми нас познакомили родители, которые уже тогда дружили. Мы сблизились, стали друзьями. Несколько раз пытались перевести отношения в стадию более серьезных и каждый раз разбегались. У Ники был один пунктик: она хотела детей. А вот меня такая перспектива не радовала. Я помнил, что мои родители, как и ее, не дожили и до 50 лет. Та же участь ждала и нас – здравоохранение на планете было неплохое, однако загрязненная атмосфера, масса всевозможных хронических заболеваний, высокий риск появления опухолей приводил к тому, что средняя продолжительность жизни составляла не более 55 лет для женщин и 50 для мужчин. Короче, я не хотел заводить ребенка потому, что спустя 15-20 лет он бы стал сиротой. Как ни эгоистично это звучит с моей стороны, но портить ребенком уже оставшуюся меньшую часть своей жизни я не хотел.

Ника была иного мнения, поэтому ушла от меня в очередной раз несколько месяцев назад, забрав с собой все свои вещи и свои картины. О последнем я жалел. Картины ее словно были из другого мира ‒ красочные