— Он переел что ли? — послышалось слегка брезгливое из-за спины.

— Ты тоже это видишь? — слегка удивившись, спросил я. Мне-то казалось, что видение будет работать лишь на меня.

— Полагаю, не так ясно, как ты. Но и на том спасибо.

Я мысленно закатил глаза, но отвечать или уточнять что-либо не решился. Все силы и все внимание уходили на поддержание видения, которое своим развитием грозило выбить почву у меня из-под ног. Потому что как только метания взвинченного хэфу оборвались и в поле зрения объявилась новая фигура, я позабыл про все на свете, кажется, даже про то, как дышать. Ведь я больше не надеялся увидеть старшего брата живым и совершенно невредимым!

Одного мельком брошенного на Мекета взгляда хватило, чтобы у меня задрожали коленки и нарушилась концентрация. Лицо и так было залито потом, но в буквальном смысле брызнувшие из глаз слезы превратили его в настоящий водопад. Видение начало терять насыщенность и быстро испаряться. Меня повело, а топтавшийся позади Затворник все никак не мог понять, в чем же тут дело. Он все пытался окликнуть меня:

— Эй! Ты чего это, парень? Риши? Риши!

Я не отвечал, стараясь лишь дышать часто-часто. Сквозь слезы и боль, застилавшие взор в прямом и переносном смысле, пытался ухватить каждую деталь в облике брата, такого живого, такого… юного.

Сколько лет назад все это произошло?

По виду Мекету здесь не было еще и двадцати, но даже в этом возрасте он умудрялся внушать страх одним только движением бровей. С коротко стриженными зачесанными назад волосами и щегольской бородкой, еще недостаточно длинной, чтобы ее можно было заплести в косицу, брат выглядел натуральным столичным кутилой, случайно примкнувшим к силам вселенского зла. Сверкающий доспех серого стража, плащ, зловеще развивавшийся за его спиной, и маска, зажатая в руке, лишь усиливали контраст.

— Похоже, это твой знакомый, — проговорил Затворник, пока я пытался не раскиснуть еще сильнее и вернуть воспоминанию его изначальный вид. — А? Ты знаешь его, Риши? Кто это? На твоего дружка-куата не похож. Физиономия поудачней. Даже чересчур.

— Заткнись!

Если Затворнику и было что еще сказать по поводу моего брата, он воздержался.

Едва только завидев Мекета, еще живой обладатель головы с обреченным видом бухнулся в грязь на одно колено и склонился. Проститутки, что толклись позади него, секунду изумленно таращили глаза на новоприбывшего, пока не сообразили, что разумней будет убраться подобру-поздорову. Едва дамочки исчезли, хэфу приподнял свое зеленовато-желтое лицо и полушепотом проговорил:

— От тебя и впрямь хрен убежишь.

Застыв над ним величественной статуей, Мекет ответил, не скупясь на презрение:

— С твоими навыками? Нечего было и пытаться.

Хэфу издал невеселый смешок, однако на ноги так и не поднялся.

— Настырная ищейка. Ты же, Динальт, из черной дыры любого достанешь. В самую задницу заберешься, если придется, носом будешь землю рыть, но все равно докопаешься.

Мекет на комплименты не реагировал. Совсем. Он вообще взирал на хэфу с какой-то отстраненностью, будто бы все время мысленно куда-то ускользал, отчего последний только все сильнее нервничал.

— А где твой звереныш? — спросил хэфу, затравленно оглядываясь по сторонам.

Я сперва растерялся, по привычке решив, будто речь обо мне, но потом сообразил, что время моего появления в жизни брата еще не настало. Тогда я стал перебирать в уме более подходящие варианты, но так и не додумался до правильного ответа. Зато увидел его, спустя несколько мгновений, когда за спину хэфу с крыши забегаловки бесшумно приземлилась маленькая тень.

— Я тут, — тихонько откликнулась тень, склонившись над самым ухом инсектоида.

Вздрогнув, тот моментально развернулся и уставился в глаза мальчишки лет десяти, облаченного в точно такую же черно-серую броню, что и у моего брата, но только без плаща. Едва взглянув на него, я сам непроизвольно ахнул и, если б в том был хоть какой-то смысл, отступил бы на пару шагов назад.

Уже выше, чем положено быть детям его возраста, мальчишка обладал теми же чертами, что и его взрослая версия, разве что чуть менее выразительными и резкими. Глаза лишь оставались прежними — выплавленными будто бы из чистейшего серебра и обжигающе-холодными при этом.

Обойдя хэфу и встав рядом с Мекетом, юный Ди Аргус насмешливо улыбнулся:

— Привет.

Я заметил, что вместо знаменитых наручей, мальчишка носил за спиной пару зазубренных электросерпов.

— Маленькая ушастая крыска! Как поживаешь? — Сдается мне, хэфу ехидничал из последних сил. Его блестящие глазища подернулись странной полупрозрачной дымкой, а на лбу и желваках выступили капельки влаги. — Нравится чувствовать свое превосходство? Наслаждаешься своим мелким триумфом, сраный подкидыш?

Кажется, хэфу прекрасно понимал, с каким рвением сам себе роет могилу, и все равно не мог остановить поток мерзости, нацеленный на ребенка. Похоже, паренька он презирал всей своей душой, что меня самого, внезапно, несколько задело. Окажись хэфу реален, я бы не упустил возможности отвесить ему подзатыльник.

Про Мекета и упоминать не стоит, а вот у маленького Аргуса выдержки оказалось хоть отбавляй. Все оскорбления он встретил, не поведя и бровью, с улыбкой, как если бы уже давно привык к ним.

Тем временем, хэфу не унимался.

— Чего скалишься? Думаешь, он вечно будет носить тебя на руках, будто драгоценного? Поверь, рано или поздно найдется причина и он без сожалений бросит тебя в отстойник. Точно так же, как и меня когда-то. Не так ли, Динальт?

Этот вопрос вынудил мальчишку стрельнуть глазами в сторону Мекета, в то время как тот лишь со скучающим видом склонил голову набок.

— Почему бы тебе не поразмыслить над собственным будущем? Зачем пудрить мозги парнишке? — спросил он, глядя в глаза все бледнеющему хэфу.

Тот зарычал в ответ:

— Потому что ты предатель, Динальт! Из-за тебя я стал добровольцем в экспериментах Метары, а в итоге превратился черт знает во что.

— Винишь меня в собственном выборе?

— Если б не твои сказки, которыми ты пичкал нас с утра до ночи, никто бы и не рискнул сотворить с собой все это! Ты и эта сука Метара во всем виноваты! Все вы предатели, Динальт! Все! И этому твоему зверенышу следует об этом помнить!

Губы Мекета растянулись в улыбку, от которой даже у меня кровь в жилах застыла. Он не стал тратить время на дальнейшие споры.

— Конечно, — обронил он, не меняясь в лице, а после повернул голову к маленькому Аргусу и просто кивнул.

Тот знал, что ему делать и на сигнал отреагировал без колебаний. Я сам вздрогнул, когда он решительно вынул из-за спины электросерп и пустил по нему синие молнии. Детское лицо оставалось все таким же непроницаемым, а вот глаза, отражавшие разряды, казалось, засияли ярче.