Комната, которую она занимает, не представляет собой ничего особенного – кровать, комод и окно, выходящее на самую пустынную дорогу в мире. Пока Хелене больше ничего и не надо. Она со всеми знакомится, но не слишком близко; через деревушку и бар проходит достаточное количество случайных путников, чтобы время от времени завязать ни к чему не обязывающую интрижку, длящуюся не более суток. Просто встретились два одиночества…

Одиночество в Хэйнс-Джанкшен, кажется, стало нормой. Немного времени надо, чтобы понять – здесь находит убежище определенный тип людей. Те, кто ищет покоя. Кто прячется от кого-то или чего-то. Ну и, разумеется, кого ведут обе эти цели.

Хелене не хватает умственного напряжения научной работы. Не хватает своей лаборатории. Не хватает цели. Сводит с ума мысль о том, как исчезновение дочери восприняли родители. Каждый день и каждый час гложет чувство вины из-за заброшенного изобретения, которое помогло бы сохранить воспоминания людей с тем же заболеванием, что и у мамы.

Хелене как-то приходило в голову, что решить все проблемы могло бы убийство Слейда. Подобраться к нему несложно – достаточно позвонить Чжи Уну и сказать, что передумала и принимает предложение. Однако она, к добру или к худу, не такой человек, она не смогла бы отнять чужую жизнь.

Остается успокаивать себя мыслями о том, что каждый день в этом уединенном уголке, вне пределов досягаемости Слейда, она сохраняет мир от потенциальной угрозы того, что способна создать.

* * *

Через два года, раздобыв фальшивые документы и дипломы через «Даркнет», Хелена перебирается в Анкоридж, штат Аляска, где становится ассистентом нейробиолога в университете. Добряк и не подозревает, что одна из его подчиненных – самый выдающийся исследователь в мире. Она целыми днями опрашивает пациентов с синдромом Альцгеймера, фиксирует их воспоминания, ухудшающиеся с каждой неделей, с каждым месяцем по мере того, как болезнь неумолимо прогрессирует, уничтожая личность. Вряд ли от этой работы стоит ждать прорыва, но, по крайней мере, так Хелена посвящает себя, свой ум любимому делу. Бесцельная скука того времени, что она провела в Юконе, едва не довела ее до депрессии.

Иногда отчаянно хочется снова взяться за проектирование МЭГ-микроскопа и аппарата реактивации, чтобы сохранить воспоминания опрашиваемых, которые медленно теряют то, что определяет их личность. Однако риск слишком велик. Об этом может стать известно Слейду, или кто-нибудь, как она сама, случайно зайдет дальше, чем следует, – от восстановления памяти к перемещению по ней. Людям нельзя доверять такую силу. Исследование расщепления атома привело к изобретению атомной бомбы. Способность изменять воспоминания и с ними саму реальность не менее опасна, отчасти из-за того, насколько это соблазнительно. Разве Хелена не решила исправить ошибки прошлого при первой же возможности?

Однако теперь кресла больше нет, а его создательница исчезла. Воспоминаниям и времени больше ничего не грозит, кроме того, что известно только ей, а она унесет это с собой в могилу.

Хелене уже не раз приходила в голову мысль о самоубийстве. Оно стало бы абсолютно надежной страховкой от возможности все-таки угодить в лапы Слейду и быть принужденной к сотрудничеству. На такой случай Хелена изготовила несколько таблеток хлористого калия и постоянно носит их при себе в серебряном медальоне на шее.

* * *

Остановившись на гостевой парковке у входа, Хелена выбирается из машины в августовский зной. Территория впечатляет – беседки, водоемы, фонтаны, площадки для пикника. Отцу это наверняка недешево обходится, как он только справляется?

Зарегистрировавшись на стойке и заполнив форму для посетителей, Хелена нервно озирается вокруг, пока администратор снимает копию с ее водительских прав. В этой новой линии времени прошло уже три года. Ложные воспоминания о совместной работе на нефтяной платформе должны были прийти к Слейду ранним утром 6 июля 2009 года, в тот самый момент, когда в прошлой жизни Хелена умерла в депривационной капсуле и вернулась к воспоминанию о визите Чжи Уна в стэнфордскую лабораторию. Если до того Слейд и не разыскивал пропавшую исследовательницу, то теперь уж точно взялся за это. И наверняка заплатил кому-нибудь, чтобы его известили, если Хелена появится здесь.

Что она и сделала только что. Однако ей хорошо известно о возможном риске. Если Слейд или кто-то из его людей выследит ее, она знает, как ей поступить. Подняв руку, Хелена стискивает в кулаке свисающий с шеи медальон.

– Вот, держите, милочка. – Женщина за стойкой протягивает ей бейджик посетителя. – Дороти в комнате сто семнадцать, в конце коридора. Сейчас я вам открою.

Хелена дожидается, пока створки дверей в отделение для пациентов с расстройствами памяти медленно отворяются.

Смешанный запах чистящих средств, мочи и еды из столовой вызывает в памяти события двадцатилетней давности – последние месяцы жизни дедушки в доме престарелых. Хелена минует общую гостиную, где местные обитатели, полусонные от сильнодействующих лекарств, смотрят по телевизору программу о природе.

Дверь в комнату 117 слегка приоткрыта. Хелена с замиранием сердца отворяет ее. По своему счету времени она не видела маму вот уже пять лет.

Дороти сидит в кресле на колесиках, ноги укутаны одеялом. Ее взгляд устремлен в окно, к подножию Скалистых гор. Видимо, заметив Хелену боковым зрением, она медленно поворачивает голову в сторону двери.

– Привет, – с улыбкой произносит Хелена.

Мама смотрит на нее, не мигая. В глазах ни малейшего узнавания.

– Можно мне войти?

Та слегка наклоняет голову, что Хелена расценивает как разрешение. Проскользнув внутрь, она закрывает за собой дверь.

– У тебя очень милая комната.

Телевизор с выключенным звуком показывает новостной канал. Повсюду фотографии – буквально повсюду. Родителей, когда они были моложе и знавали лучшие времена. Самой Хелены – в младенческом возрасте, в детстве. Вот здесь ей только что исполнилось шестнадцать, и она сидит за рулем семейного пикапа «Шевроле Сильверадо» в тот самый день, когда получила права.

Судя по созданной отцом страничке в специализированной соцсети, Дороти перевели сюда после Рождества, когда она оставила включенной плиту и едва не устроила пожар на кухне.

Хелена усаживается рядом с мамой за маленький круглый столик у окна. Стоящий на нем букет в вазе весь осыпался, усеяв столешницу листьями и лепестками.

Мама выглядит по-птичьи хрупкой, кожа на лице при ярком дневном освещении кажется тонкой, как бумага. Дороти всего шестьдесят пять, но на вид она гораздо старше. Седые волосы редеют, руки, все еще женственные и изящные, покрывают коричневые пятна.

– Я Хелена. Твоя дочь.

Мама смотрит на нее с недоверием.

– У тебя здесь очень красивый вид на горы.

– Ты видела Нэнси? – произносит вдруг та не своим голосом – медленно, с трудом выговаривая слова.