Все в Проекте Разгром хотят знать — что дальше?

К чему мы идем?

На что равняться?

На Пэйпер-Стрит мы с Марлой гуляем ночью по саду, босиком, скаждым шагом поднимая волны ароматов шалфея, лимона с вербеной и розы сгеранью. Черные рубашки и черные штаны толкутся вокруг нас со свечками,поднимая листья растений, чтобы убить улитку или слизня. Марла спрашивает —«Что здесь происходит?».

Пучки волос покрывают грязевые кучи. Волосы и дерьмо.Костяная подкормка и кровавая подкормка. Растения вырастают быстрее, чемобезьяны-космонавты успевают их срезать.

Марла спрашивает:

— Что вы будете делать?

«В смысле?»

В грязи светится золотое пятнышко, и я приседаю, чтобырассмотреть его поближе. «Что будет потом — я не знаю», — говорю я Марле.

Похоже, нас обоих бросили.

Боковым зрением я вижу, как обезьяны-космонавты расхаживаютвокруг в черном, каждый сгорбился со свечой. Маленькое пятнышко, блестящеезолотом — это зуб в золотой коронке. Рядом на поверхности виднеются еще двазуба, в коронках из амальгамы серебра. Это челюстная кость.

Я говорю — «Нет, я не могу сказать, что будет дальше». Иутаптываю один, два, три зуба в грязь, волосы, дерьмо, кость и кровь, где Марлаих не рассмотрит.

Вечером в эту пятницу я заснул за столом на работе.

Когда я проснулся, с лицом, уткнувшимся в скрещенные руки накрышке стола, звонил телефон, и все уже ушли. В моем сне тоже был звоноктелефона, поэтому было не совсем ясно, проскользнула ли действительность в мойсон, или же мой сон наложился на действительность.

Я принимаю звонок, — «Согласование и ответственность».Так называется мой отдел. Согласования и ответственности.

Солнце садилось, и грозовые кучевые облака, размером сВайоминг и Японию, шли в нашу сторону. Не то чтобы у моего рабочего места естьокно. Все наружные стены, от пола до потолка, из стекла. Везде, где яработаю, — стекло от пола до потолка. Везде вертикальные шторы. Вездесерый промышленный низковорсный ковер с маленькими надгробными памятничками вместах, где к сети подключаются компьютеры. Везде лабиринты перегородок,замкнутые простенками из фанеры с обивкой.

Где-то мычит вакуумный пылесос.

Мой босс уехал в отпуск. Он прислал мне е-мэйл и исчез. Мненужно приготовиться к официальной проверке в течение двух недель. Подготовитькомнату для совещаний. Выстроить всех утят в ряд. Дописать отчет. Вроде того.Они строят против меня дело.

Я — Полная Со Стороны Джека Невозмутимость.

У меня слишком мало привязанности.

Я поднимаю трубку, и это Тайлер; он говорит:

— Выходи, внизу на стоянке тебя ждут несколько парней.

Я спрашиваю — «Кто они?»

— Они ждут, — отвечает Тайлер.

Мои руки пахнут бензином.

Тайлер продолжает:

— В дорогу. У них машина. Кадиллак.

Я все еще сплю.

Сейчас я не уверен — не снится ли мне Тайлер.

Или я снюсь Тайлеру.

Я принюхиваюсь к запаху бензина на моих руках. Вокругникого, и я встаю и спускаюсь на стоянку.

В бойцовском клубе один парень работает по машинам, и онприпарковал в ячейке чей-то черный «корниш», а мне остается только смотреть наэту машину, всю в черном и золотом, — этот огромный портсигар, готовыйотвезти меня куда-нибудь. Тот парень-механик, выходя из машины, говорит мне,что можно не беспокоиться, он поменял номера с другой машиной, на долгосрочнойстоянке в аэропорту.

Наш механик из бойцовского клуба утверждает, что можетзавести что угодно. Выпутываешь два провода из цилиндра зажигания. Соединивпровода друг с другом, замыкаешь цепь катушки стартера, — и машина готовадля прогулки.

Либо так, либо можно вытащить ключевой код из сетипоставщика.

Три обезьяны-космонавта сидят на заднем сиденье в черныхрубашках и черных брюках. «Не вижу зла». «Не слышу зла». «Не говорю зла» [7].

Я спрашиваю — «Так где Тайлер?»

Механик бойцовского клуба держит дверь Кадиллака открытойдля меня в стиле личного шофера. Механик высок и костляв, его плечи напоминаютперекладину телеграфного столба.

Я спрашиваю — «Мы едем повидать Тайлера?» Посерединепереднего сиденья меня ждет праздничный торт со свечками, — хоть сейчасзажигай.

Даже после недели бойцовского клуба запросто водишь машинуна предельно допустимых скоростях. Может быть, ты перенес мрачное дерьмо,внутренние травмы за последние два дня, — но ты невероятно спокоен. Другиемашины тебя сторонятся. Машины виляют. Другие водители тыкают тебе среднийпалец. Совершенно незнакомые люди ненавидят тебя. Все равно не испытываешьабсолютно ничего личного. После бойцовского клуба ты настолько спокоен, чтопросто не можешь волноваться. Даже не включаешь радио. Может быть, в твоихребрах появляются тоненькие трещинки при каждом твоем вдохе. Машины впереди насмигают огнями. Солнце садится, в оранжевых и золотых тонах.

Механик сидит за рулем. Между нами на сиденье стоитпраздничный торт.

Жутковатая хрень — смотреть на ребят вроде нашего механика вбойцовском клубе. Поджарые ребята, никогда не трусят. Они дерутся, пока непревратятся в отбивную. Белые ребята — как скелеты в воске с татуировками,черные — как сушеное мясо; такие парни всегда держатся вместе, их несложнопредставить собранием «Анонимных наркоманов». Они никогда не говорят «стоп».Они будто чистая энергия, дергаются так быстро, что мутнеют по контуру, —такие ребята как будто выздоравливают от чего-то. Будто единственный выбор, оставленныйим — это способ, которым они умрут, — а они хотят умереть в драке.

Таким парням приходится драться друг с другом.

Никто больше не вызовет их на бой, и никого не могут вызватьони, — кроме такого же дерганого и костлявого, — сплошные кости и бешенаяскорость, — ведь никто не в состоянии драться с ними.

Парни из публики даже не кричат, когда ребята вроде нашегомеханика выходят один на один.

Слышно лишь то, как бойцы дышат сквозь зубы, резко ударяютсяруки в блоках, свист и тяжелый звук удара, когда кулаки молотят по худой пустойгруди в резком клинче. Видны сухожилия, мышцы и вены под кожей этих скачущихребят. Их кожа блестит, потная и узловатая, в пятне света.