«Еще раз рекомендуется не входить без необходимости», – прочитал он на следующей табличке. Шиари любили тактику мягкого убеждения, которая иногда оказывала на неуравновешенные расы прямо противоположный эффект. Селес вспомнил совет Смотрителя быть решительнее и проигнорировал просьбу.

Что-то оглушительно хлопнуло, и он непонятным образом оказался посреди огромной светлой комнаты, заставленной столами. За столами сидели люди, в основном пожилые самцы. Перед некоторыми на столе лежала бумага или стояли пишущие приборы различной степени древности. Люди с нескрываемым любопытством уставились на босого посетителя, вцепившегося в штатив на колесиках.

– Вы кто? – прошептал Селес.

– Зоопарк, – ехидно ответил человек, на голове которого стихийно топорщились седые кудри.

– Не согласен, – возразил другой, солидный, с округлой бородкой. – Мы – тот самый Сехисмундо. Понимаешь?

– Нет…

– Удивительная дремучесть. Ты Кальдерона читал?

– Не пугайте мальчика, – сверкнул большими очками третий и улыбнулся Селесу почти так же ласково, как до этого шиари. – Иди сюда, я тебе что-нибудь да расскажу. Может, чаю хочешь? Смотри, не задень никого своей капельницей.

Селес отчаянно оглядывался по сторонам в поисках двери, через которую пришел. Но ее не было.

Здесь вообще не было ни дверей, ни окон.

По просторам ментального поля, как запечатанные бутылки с посланиями, дрейфовали бесчисленные инфокапсулы. Они были туго набиты образами и эмоциями, картинками, звуками и запахами, сгустками мыслей и намерений и очень редко – словами. Иногда авторы оставляли в них сведения о себе, но большинство инфокапсул были анонимными, с неизвестным содержимым, и открывали их обычно на свой страх и риск. Примерно треть несла в себе полезную и достоверную информацию, остальные – развлекательный хлам, приятный и не очень.

Когда симбиотические пары начали контактировать с другими обитателями этой части Вселенной, ученые с разных планет пытались изучать новый вид, но это оказалось сложно. Во-первых, неораса сообщала о себе совершенно абсурдные сведения, во-вторых, ее представителей было трудно поймать, в-третьих, правительства не видели в контактах с невозможным видом, как быстро окрестили неорасу в инфосети, никакой выгоды и не финансировали их. Крупных исследований в итоге удостоились только палиндромон и ментальное поле как крайне соблазнительный способ прямой коммуникации. Получить доступ в поле так никому и не удалось, но капсулы, которые оммо иногда ухитрялись перекидывать в инфосеть, выглядели еще более соблазнительно. После ряда неудачных экспериментов представители других видов разработали и пустили в свободное плавание по инфосети свои, более примитивные варианты капсул. Их создание стало популярным развлечением, которому не предавался только ленивый.

Ученые, мыслители и просто неравнодушные особи регулярно восставали против инфокапсул, утверждая, что они убивают полноценное визуальное и звуковое искусство. Начиналась полемика, в которой обличителю обязательно напоминали про литературу – вербальное искусство, имеющееся у всех без исключения разумных видов. Литература во все времена объявлялась жертвой всего остального, однако жива до сих пор, невзирая на то, что количество видов искусств и развлечений растет в геометрической прогрессии с неустановленным знаменателем. Самым веским доводом было то, что у многих видов и поныне в ходу не только электронные книги на инфопластике, но и бумажные, без видеоиллюстраций и звуковых вставок, и более того – их читают и пытаются сочинять даже сами оммо.

– Слава богу, – кивал пожилой человек в больших очках, помешивая чай и внимательно слушая Селеса. – Слава богу, хоть тут ничего не меняется.

Все без исключения люди в странной комнате без окон и дверей были создателями книг. Некоторые создавали их прямо сейчас, игнорируя присутствие внепланетянина. Другие не смогли побороть любопытства и сдвинули вокруг Селеса стулья и кресла.

– Расскажите о котах. У вас сохранились коты?.. Не стесняйся, рассказывай все подряд, что в голову придет. Лично я именно так и пишу! – подбадривали создатели книг растерянного гостя. – Да ты не бойся, в основном мы безвредны!

Эти люди были на удивление ехидны, многие из них разговаривали так, словно соревновались между собой в емкости и хлесткости высказывания. Но человек в очках казался доброжелательным и явно прилагал большие усилия, чтобы Селес понял его. То, что он успел рассказать, было странно до дикости. Например, когда Селес спросил, где все-таки дверь, человек в очках ответил, что ее тут нет и никогда не существовало.

– Очевидно, они решили, что так нам будет удобнее, – заметил другой создатель книг.

– Удобнее… – тупо повторил Селес.

– Удобнее творить, – сжалился над ним любитель чая. – Грезить. Это наша главная задача. Можно даже ничего не записывать – просто постоянно придумывать.

Селес вопросительно поднял брови.

– Ты в мирогенераторе.

– Где?..

– Мы непрерывно придумываем этот мир. Как раньше придумывали книги. Генерируем сложные вымыслы. У каждого – свой участок территории, чтобы не возникло путаницы. И для этого участка нужно придумать все – ландшафт, особенности, законы, сюжет… Конечно, с нуля это сделать трудно, почти каждый использовал свои старые идеи, только дополнил, развил, добавил красок. Но реальность – это все-таки не книга, если она закончится, получится нехорошо. – Человек улыбнулся. – Поэтому работать нужно постоянно, двигать, так сказать, сюжет…

– Подождите, а люди? Люди, которые живут на Кальдеронии, – настоящие?

– В большинстве своем – да, я полагаю.

– Они, между прочим, сперли мою идею, – добавил представительный создатель книг с округлой бородкой и вновь погрузился в работу.

– Нет, мою, – возразили из угла.

– Врете! – отчаянно грассируя, воскликнул очкарик в вязаной жилетке. – Сами всё сперли у Огурцова!

– Дебаты! – восторженно крикнули с задних рядов и засвистели.

Создатели книг начали оживленно спорить, но Селес плохо понимал, о чем они говорят. Голова у него кружилась и гудела даже сильнее, чем раньше. Он вспомнил все, что видел на занятной планете Кальдерония, – поющих и выстукивающих стихи призраков, мозгозубов, которые появлялись, только если смотреть вверх, полковника, чье имя упорно оставалось нерасслышанным, собак и младенцев в бронежилетах, землепоклонников, которые могли догнать машину, но не сделали этого просто потому, что им нельзя. И то, с каким отчаянием Алиса говорила, что все вокруг – бред, декорация, с помощью которой ее пытаются обдурить.

– Бедная Алиса! – вырвалось у Селеса.

– О чьей именно Алисе идет речь? – спросил человек в очках.

– Сейчас это неважно… То есть вы утверждаете, что весь этот мир, со всеми аномалиями…