— В храм? — предположил водитель.

О, значит, я таки попала в образ!

— А это уж как Богу угодно будет, — смиренно молвила я, не загадывая заранее, как сложится день.

Высаживаться непосредственно у нужного мне дома номер сорок восемь я не стала — зачем так явно демонстрировать подозрительный интерес к объекту?

Я вышла из машины на перекрестке, оставив самой себе и воображению таксиста пространство для маневра. Пересекающий улицу Сиреневую переулок Лилейный одним концом упирался в тихий молельный дом, другим вливался в набережную, откуда доносились разудалые песни и ароматы шашлыка.

— Сделай выбор между грешным и праведным! — призвал меня внутренний голос.

Я вытащила из сумки мобильник и посмотрелась в его темный экран, как в зеркальце. Поморщилась: мобильник был старый, битый жизнью и асфальтом, и разбежавшиеся по экрану тонкие трещинки легли на мое лицо в отражении как морщины. Впрочем, это только добавило убедительности образу простой доброй женщины, не чуждой похвального стремления к чистоте…

— Ах да, ты же играешь уборщицу! — вспомнил внутренний голос.

Вообще-то я имела в виду чистоту душевную, но определенно ничто не мешало простой доброй женщине делать карьеру в службе клининга. У меня только швабры при себе не имелось. И ведра.

— Ну ведь не каждый профи таскает с собой свои орудия труда, — рассудил мой внутренний голос. — Взять, к примеру, балерину или там банщика. Первая не бегает по улицам на пуантах, а второй не ходит с веником…

В этот момент из распахнувшейся передо мной неприметной калитки на улицу Сиреневую выступил красномордый дядька в белом махровом халате и с пуком какой-то сухой растительности в руках.

Я резко остановилась и за неимением другого собеседника (внешнего, а не внутреннего) с претензией объявила этому самому дядьке:

— Ну знаете ли! Если вот это не банщик, то я просто не знаю, как выглядят банщики!

Я даже палец на предполагаемого банщика нацелила пистолетиком.

И, хотя пистолетик у меня получился ничуть не страшный, даже декорированный относительно приличным маникюром, дядька крупно вздрогнул, а сухостой в виде шара подпрыгнул на его ладонях и спланировал на дорогу.

— Роза! — взвизгнул дядька и скрипнул резиновыми шлепанцами, беря разгон.

— Ну, знаете, если это роза, то я просто не в курсе, как выглядят розы! — охотно поделился со мной недоумением внутренний голос.

Сплетенный из сухих колючек колобок резво покатился в сторону набережной, и чокнутый банщик погнался за ним.

Оставшаяся открытой калитка призывно скрипнула, я машинально приблизилась к забору и заглянула во двор. Видимо, подсознательно высматривала покинутую психом баню.

Но бани там не было.

Прямо за калиткой, сладко потягиваясь, эффектно застыла дородная дама в шелковом кимоно расцветки «пожар в джунглях». Я бы подумала, что она занимается японской гимнастикой макко-хо, если бы не счастливейшая улыбка, ширину и блеск которой так и хотелось подкорректировать кусочком лимона.

— Япона мать! — восхитился фактурой мой внутренний голос.

— Чего надо? — опуская руки и поводя плечами, добродушно поинтересовалась япона мать.

— Доброе утро, извините, я случайно к вам заглянула, — я слегка попятилась, отдаляясь от внушительного декольте, образованного расходящимися полочками пестрого кимоно.

Происходящие в декольте физкультурницы сейсмические процессы выглядели несколько пугающе.

— Побирушка? — по-прежнему благодушно поинтересовалась дама, то ли оглаживая бока, то ли нашаривая карманы.

— Авось подаст тебе на бедность, — хихикнул внутренний голос.

Я постаралась не обидеться.

— Нет! Я просто шла, а тут калитка распахнулась, и выбежал красномордый дядька…

— Эй! — одернул меня внутренний голос. — Вообще-то он от нее выбежал! Ты полегче, не стоило бы хаять чужого мужика!

— Что, не понравился мужик? — мадам улыбнулась. — Ой, что б ты понимала! Это сосед мой. Забегал на утренний кофе.

— А убежал с розой, — пробормотала я.

— С какой еще Розой?! — Япона мама перестала улыбаться.

— С такой, — я нарисовала руками в воздухе колобок и еще чуток попятилась.

— Что?!

Моя собеседница вывалилась на улицу по пояс, как кукушка из ходиков.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как пресловутый мужик в халате, преследуя удирающий от него колобок из сена, скрывается за углом.

— За кем он гонится? — подняв одну соболью бровь, спросила дама с нехорошим интересом.

— Да говорю же, за розой, — досадливо объяснила я.

— Но Роза — это я!

— Ой! Если это роза, то мы никогда не видели роз! — вякнул мой внутренний голос прежде, чем до нас дошло, что Роза — это имя милой дамы.

— Ах, это вы Роза! То есть это вас он звал! — смекнула я и рассмеялась. — Извините, я подумала, что роза — это та круглая фигня из сухой травы…

— Это перекати-поле, — дама тоже улыбнулась. — Сувенир из Африки, прекрасное украшение интерьера ванной комнаты. У меня два таких, вот, поделилась с соседом.

— Перекати-поле в ванной?

Я попыталась осмыслить и переварить эту информацию. Получалось не очень.

Это каких же размеров должен быть санузел, чтобы в него органично вписалась такая легендарно беспокойная вещь, как перекати-поле?! Даже два перекати-поля!

В моем клозете от стены до стены меньше полутора метров. На такой площади вольно кататься может разве что молекула.

Например, самая маленькая в мире светящаяся молекула люциферазы морского рачка Медридиа Лонга, синтезированная российскими учеными. Я как раз недавно делала интервью с ученым-биофизиком…

— Эй, не выпадай из образа! — одернул меня внутренний голос. — Сейчас ты не журналист, а уборщица!

— Ты кто вообще? — очень кстати спросила япона мама, явно уловив охватившую меня классовую неприязнь.

— Уборщица, — ответила я со вздохом.

— Работу ищешь?

Я кивнула.

— В Белый Дом сходи, там прислугу меняют как перчатки, всегда кто-то нужен.

— Далековато мы от Вашингтона…

— Я про другой Белый Дом! Тут недалеко, на Сиреневой, особняк с колоннами, увидишь — мимо не пройдешь.

Взмахом руки собеседница указала мне направление — как раз в сторону интересующего меня сорок восьмого дома.

Я вспомнила, что на фото видела поблизости некое пафосное сооружение с фигурными бассейнами, полями для гольфа и японскими садиками. Наверное, как раз тот самый Белый Дом.

И я пошла «наниматься на работу».