Я уставилась на него. Он успел снять пиджак и теперь стоял передо мной в одном жилете. Его рубашка казалась еще белее на фоне темных волос, обрамляющих его мужественное лицо с ослепительно-голубыми, полными страсти глазами. Он был так невероятно хорош собой, что мне уже не верилось, что я занималась любовью с таким красавцем.

Хотя он, похоже, к нашему роману относился совсем по-другому.

— Ева?

— Ты прекрасен, Гидеон. — Слова сорвались с моих губ сами собой.

Брови его удивленно поползли вверх, взгляд смягчился.

— Рад, что тебе приятно смотреть на меня.

Я отдала ему свою сумочку и отошла подальше, поскольку поняла, что мне необходимо личное пространство. Он повесил пиджак и сумочку на вешалку и направился к бару.

— Но давай на этом и закончим, — скрестив на груди руки, заявила я. — Я не хочу тебя больше видеть.

— Я не это имел в виду, — запустив пятерню в волосы, хрипло выдохнул Гидеон.

Внезапно на меня навалилась чудовищная усталость, изнеможение, вызванное постоянной борьбой с самой собой.

— А я серьезно. Мы с тобой… То была ошибка.

Лицо его окаменело.

— Нет, это не ошибка. Ошибкой как раз было то, как я вел себя после.

Я уставилась на него, напуганная яростью его отрицания.

— Гидеон, я говорю не о сексе, а о своем согласии на эти ненормальные отношения между нами. Ясно ведь, что с самого начала это было неправильно. Мне просто стоило прислушаться к своим инстинктам.

— Ева, ты хочешь быть со мной?

— Нет. Это не то…

— Ты не согласна на то, что мы обсуждали в баре. Желаешь большего?

У меня гулко застучало сердце.

— Ты о чем?

— Обо всем. — Он сделал пару шагов от бара ко мне. — Я хочу быть с тобой.

— Еще в субботу, похоже, тебе ничего такого не хотелось. — Мои скрещенные на груди руки напряглись.

— Я… колебался.

— Да ну? И я тоже.

Он хлопнул себя по бедрам, а потом, как и я, скрестил руки.

— Господи, Ева!

Глядя, как его ломает, я почувствовала, что во мне пробуждается слабый луч надежды.

— Если это все, что ты хотел сказать, то на том и закончим.

— Черта с два!

— Послушай, нам все равно ничего не светит, если каждый раз после секса тебя будет так колбасить.

Было видно, как он борется сам с собой.

— Я привык все держать под контролем. Мне иначе никак. А ты в лимузине словно с катушек слетела, что подействовало на меня не лучшим образом.

— Ты уверен?

— Ева, — начал он, подойдя еще ближе, — у меня в жизни не было ничего подобного. Я даже представить себе не мог, что такое возможно. Но теперь, после такого… Я без ума от желания иметь тебя.

— Гидеон, это всего лишь секс. Потрясающий секс, но ты воспринимаешь все так, словно у тебя не все дома.

— Дерьмо! Я ведь признаю, что вел себя не лучшим образом. К сожалению, сделанного не воротишь. Однако неужели из-за этого мы вот так просто возьмем и расстанемся. Ты изложила мне свои правила, и я постарался к ним приспособиться, но как-то незаметно, чтобы ты хоть чуточку попыталась приспособиться ко мне. А ведь тебе стоило бы пройти полпути мне навстречу. — Его лицо было напряжено от разочарования. — Приблизиться хотя бы на долбаный дюйм.

Я уставилась на него, пытаясь понять, к чему он клонит и куда это нас заведет, и в итоге мягко спросила:

— Чего ты хочешь, Гидеон?

Он привлек меня к себе, обняв за шею.

— Хочу и дальше испытывать те чувства, которые испытываю, когда я с тобой. Ты просто скажи, что я должен делать. И предоставь некоторое пространство на случай, если напортачу. Я ведь никогда прежде такого не делал. Мне учиться надо.

Приложив ладонь к его груди, я ощутила гулкое биение его сердца. Гидеон был взволнован, страстен, и я чувствовала, как меня разрывает на части. Что ему ответить? Чем руководствоваться: инстинктом или здравым смыслом?

— Не делал раньше чего?

— Да ничего из того, что требует проводить с тобой уйму времени. Вне постели.

Меня окатила мощная до абсурда волна удовлетворения.

— Гидеон, ты отдаешь себе отчет в том, сколько времени и сил потребуют эти отношения? Я и так вымотана до предела. К тому же пытаюсь решить кое какие личные проблемы, а еще моя новая работа… и чокнутая мать. — Мои пальцы прикрыли ему рот прежде, чем он попытался его открыть. — Но ты этого стоишь, и я ужасно тебя хочу. По всему выходит, что у меня и выбора-то нет.

— Ева, черт побери! — Гидеон приподнял меня, поддерживая одной рукой под ягодицы, чтобы я могла обхватить его ногами за талию, и крепко поцеловал в губы, а затем потерся своим носом о мой. — Мы со всем этим разберемся.

— Ты так говоришь, будто это будет легко.

Я-то знала, что иметь со мной дело непросто, и уж точно не сомневалась, что по сей части он мне не уступит.

— Когда легко, это скучно.

Гидеон отнес меня к бару и усадил на барный стул, затем снял крышку с моей тарелки, продемонстрировав здоровенный чизбургер с картошкой фри. Благодаря теплой гранитной плите под тарелкой блюдо не остыло.

Я застонала от восторга, только сейчас осознав, до какой степени проголодалась. А после нашего разговора аппетит полностью вернулся ко мне.

Развернув салфетку, Гидеон положил ее мне на колени, не преминув при этом сжать колено, после чего уселся рядом.

— Ну и как мы станем это делать?

— А что тут делать: бери руками да клади в рот.

Брошенный им кривой взгляд вызвал у меня улыбку. Хорошую, приятную улыбку. Находиться с ним рядом вообще было приятно, всегда так бывало… до поры до времени.

С довольным стоном я вгрызлась в бургер, наслаждаясь его вкусом и ароматом. Вроде бы обычный чизбургер, но вкус был божественный.

— Правда, вкусно? — спросил он.

— Обалденно. Честно говоря, полезно иметь при себе парня, который так хорошо разбирается в бургерах. — Я вытерла рот и руки. — Насколько ты по натуре собственник?

Он положил бургер и замер. Я начала понимать, о чем он думает.

— Я считал, что об этом мы договорились с самого начала. Но чтобы не было сомнений, должен сказать, что никаких других мужчин у тебя не будет.

Меня затрясло от резкой недвусмысленности его слов и ледяного взгляда. Было очевидно, что у него есть темная сторона. Я давно научилась распознавать и избегать мужчин с опасными тенями в глазах. Однако хорошо знакомые тревожные колокольчики, которые должны были бы сейчас, в случае с Гидеоном, зазвенеть, молчали.