кабинете. Но Кольцов, представляясь ему, упоминает о реальных заслугах Май-Маевского, действительно отличавшегося невероятной отвагой. Генерал был награжден Георгиевским оружием и орденом С в. Георгия 4-й степени — высшими боевыми наградами русской армии, а также солдатским Георгиевским крестом 4-й степени с лавровой ветвью, предназначенным для офицеров.

Владимир Май-Маевский

Между прочим, визит союзников в ставку командования Добровольческой армии — эпизод реальный. Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж, выступавший в поддержку Белого движения, однажды заявил: «Мы должны оказать всемерную помощь адмиралу Колчаку, генералу Деникину и генералу Харькову». Название населенного пункта премьер (или тот, кто писал ему текст речи) перепутал с фамилией, а король Георг V удостоил этого «потомка» подпоручика Киже ордена С в. Михаила и Георгия. Когда курьёз разъяснился, награду вручили Май-Маевскому. Он был выдающимся военачальником, но крах империи, по всей видимости, был тем ударом, от которого генерал, в конечном итоге, так и не оправился.

Потомственный кадровый офицер, Май-Маевский давал присягу на верность царю и Отечеству. В картине есть эпизод, который может служить ключом не только к образу Ковалевского. Когда он подписывает приказ о производстве в генералы одного из командиров Добровольческой армии, Кольцов не скрывает изумления — командир войскового соединения оказывается в том же звании, что и главнокомандующий! И Ковалевский отвечает: «Меня в генералы произвел государь-император». По иронии судьбы, среди тех, кто склонил государя отречься от престола, были и будущие руководители Белого движения — высшее офицерство, присягавшее ему на верность. Разрушив устои великой державы, что могли предложить они — нарушившие воинскую присягу, изменившие долгу — стране, измученной хаосом и беззаконием, на какие подвиги вдохновить её защитников? В материалах о Май-Маевском, кочующих по интернету статей доблестный генерала щедро поливают грязью, приводя цитаты из воспоминаний его бывших начальников, на совести которых, в сущности, и лежит основания вина за трагедию Белого движения.

Осознал это Владимир Зенонович, вероятно, не сразу, поскольку вначале успехи Добровольческой армии были весьма значительны — он довел её до Курска и Орла, появилась надежда дойти и до Москвы. Но прозрение всё же наступило. В финале фильма есть потрясающая сцена, когда Ковалевский приходит в тюрьму к своему бывшему адъютанту, и Кольцов очень тихо и медленно произносит: «Владимир Зенонович, я думаю, что последнее слово останется не за вами…» В действительности всё было не так, но сути произошедшего это не меняет. Генералу Май-Маевскому открылась та же истина, что и полковнику Турбину из легендарной пьесы Булгакова — «не только защищать некого, но и командовать нами некому». Так что дело совсем не в алкоголе, влиянию коего был подвержен реальный командующий армией генерал Май-Маевский. Его отстранение от должности — следствие иных, куда более глубоких и трагичных причин.

Владимир Зенонович Май-Маевский умер в ноябре 1920 года в Севастополе, когда Белая армия навсегда покидала Родину. До спущенного с корабля трапа он не дошёл — сердце не вынесло вечной разлуки. По легенде его последними словами было «Как хорошо умереть на родине».

12 «присяжных»

Всенародно любимый фильм разменял шестой десяток своей истории. Его по-прежнему смотрят и по-прежнему любят. Между тем, судьба его могла сложиться весьма трагично, если бы не наследники первых чекистов, которым была посвящена лента. Евгений Ташков и его киногруппа совершили невозможное — сняли фильм в оговоренный руководством киностудии срок. Но, когда в ноябре 1969 года худсовет телевизионного объединения «Мосфильма» собрался на приёмку картины, случилось непредвиденное. После просмотра многолетний член худсовета сценарист Александр Юровский, пылая гневом заявил, что «белогвардейское отребье за границей будет в восторге от такой фальсификации истории». И фильм положили на полку. Сказать, что Ташков и его соратники пришли в отчаяние — ничего не сказать.

Несколько месяцев Евгений Иванович мучительно искал способы спасти свое детище, пока кто-то не посоветовал ему обратиться за помощью к первому заместителю председателя КГБ СССР Семену Цвигуну, курировавшему, помимо прочего, Пятое управление, отвечавшее за борьбу с идеологическими диверсиями: мол, генерал и сам пишет книжки про разведчиков (под псевдонимом Семён Днепров), и телевидению симпатизирует. И коробки с плёнкой отправились на служебную дачу Цвигуна.

Семёну Кузьмичу фильм понравился, и он организовал просмотр картины высшим руководством Комитета госбезопасности. В просмотровом зале на Лубянке двенадцать генералов смотрели все серии подряд. Где-то на середине третьей Ташков, еле справлявшийся с волнением, из зала вышел и стал наматывать круги по коридору. Фильм кончился. Генералы в полном молчании вышли. Впавший в отчаяние режиссёр задавать вопросы не посмел. Несколько ночей кряду Евгений Иванович не мог заснуть. Наконец, пришло заключение — идеологических претензий к фильму нет. В мрачном здании на Лубянской площади работали люди далеко не глупые, прекрасно разбирающиеся в человеческой природе. Они понимали, что те, кто был в Гражданскую по ту сторону баррикад, были не картонными злодеями, а живыми людьми, способными вызвать и уважение, и искреннюю симпатию, а главное, они тоже любили свою Родину. Собственно, главный парадокс ставшего культовым фильма в том и состоит, что и сегодня, когда отраженный в нем период истории страны оценивается разными слоями общества с диаметрально противоположных точек зрения, его смотрят и пересматривают с той же горячей симпатией к героям — и «красным», и «белым».

Глава 7

Море, дюны, сосны и война…

Светло и просто

Владимир Корольков в фильме «Человек в проходном дворе»

В 1969 году журнал «Юность» опубликовал повесть молодого журналиста Дмитрия Тарасенкова «Человек в проходном дворе». В небольшом курортном городке на берегу Балтийского моря среди бела дня убит безобидный старичок-отдыхающий, неподалёку от тела обнаружен немецкий кастет времён войны. Минут за двадцать до гибели этот человек столкнулся на улице с бывшей связной партизанского отряда — женщина узнала в нём товарища по подполью, но тот ответил, что она обозналась. Параллельно с милицией за расследование взялись сотрудники Комитета госбезопасности, и оно привело к разгадке тайны гибели местного подполья. Его выдал фашистам провокатор по кличке «Кентавр» буквально накануне освобождения города советскими войсками.

Дебют начинающего литератора оказался удачным. Нелинейные характеры, обманчиво простая интрига, динамичный сюжет, от которого ничто не отвлекает, поскольку ни идеологическими пассажами, ни лирическими отступлениями автор старался не злоупотреблять. Хорошо разработанная детективная история так и просилась на экран. Желательно — телевизионный, вторая половина 60-х стала началом золотого века советского многосерийного фильма. Боевик с