таково, что на территории Эстонии партизанские отряды и подпольные организации были куда многочисленней и активнее, чем в Литве, где среди гражданского населения не было недостатка в пособниках захватчикам. Не будем забывать, что разоблачение нацистских приспешников оставалось острой темой и спустя десятилетия после Победы. Поступок Войтина, попытавшегося самостоятельно вычислить и наказать предателя, погубившего сотни людей, среди которых была и его жена, никому не казался «художественной натяжкой».

История сохранила несколько случаев, очень схожих с тем, что составил фабулу «Человека в проходном дворе». Люди, остававшиеся на подпольной работе после отступления наших частей, в подавляющем большинстве не были профессионалами в этом деле. До войны они занимались совершенно мирными делами, и специальную подготовку из-за стремительного наступления фашистов, успели получить очень немногие. Так что в 1941–42 годах гестаповцам зачастую даже не было необходимости задействовать провокаторов — подпольные группы во многих случаях проваливались просто по неопытности. Учиться конспиративным премудростям приходилось, фактически, в боевой обстановке, и опыт этот был бесценен.

К 1943 году партизанское движение в Эстонии начало набирать силу, в 1944-м только по официальным данным здесь действовало более тысячи партизан и подпольщиков. Одной из наиболее результативных подпольных групп был отряд, организованный Александром Суйте в городе Кивиыли ещё в 1942 году. В мирной жизни Суйте был шахтёром. Когда началась война, примкнул к одной из воинских частей, отступал с ней до Ленинграда, прошел подготовку в разведчастях Балтийского флота и был заброшен в тыл к немцам. Отряд был разгромлен в мае 1944 года. Сам Александр Суйте, вместе с несколькими товарищами — Бернхардтом Кентем, Айно и Нигуласом Локотарами — попали в засаду, были схвачены и после зверских пыток расстреляны 9 июня 1944 года. Предположение о том, что Тарасенков-старший мог писать во флотской газете о подвигах отряда Суйте, не выглядит невероятным.

Трагично сложилась и судьба одной из наиболее крупных подпольных организаций Эстонии, действовавшая на юго-востоке республики. Руководил ею бывший заведующий сельхозотделом Печерского уездного исполкома Сергей Соколов. В конце 1943 года гестаповцы внедрили в подполье своего агента, вскоре последовали аресты. Большая часть арестованных, включая Соколова, была расстреляна в феврале-марте 44-го, остальных отправили в концлагеря. «Вычислить» прототипа реального «Кентавра» нам сегодня вряд ли удастся. Но История, как известно, рано или поздно всё расставляет по своим местам.

Охота на «кентавров»

Судебные процессы над пособниками нацистов в советское время были острой, значимой и при этом во многом табуированной темой. Говорить о неотвратимости наказания предателям было необходимо. Но с другой стороны, было нелегко каждый раз признавать сам факт того, что советские граждане шли на сотрудничество с оккупантами, если при этом у них не было личных мотивов, собственных счётов с советской властью. Значительная часть процессов проходила в закрытом режиме и большинство из них до сих пор либо вовсе засекречены, либо доступны только узким специалистам-историкам. В открытых источниках данных о количестве предателей, понёсших заслуженное наказание, существенно расходятся. Цифры колеблются от миллиона до более чем полутора миллионах человек, но приводятся они, как правило, зарубежными исследователями, которые вряд ли обладают достоверной информацией.

Первый процесс над изменниками состоялся в июле 1943 года в Краснодаре, который находился под оккупацией в течение полугода. Из одиннадцати человек, обвиняемых в активном сотрудничестве с нацистами, трое были приговорены к 20 годам исправительно-трудовых лагерей, остальные — к смертной казни через повешение, которая была осуществлена публично. Следующий процесс прошёл в Харькове в декабре того же года. На скамье подсудимых оказались один пособник фашистов и трое нацистов. Этот процесс принято считать первым в мире открытым судебным разбирательством над немецкими военными преступниками — его работа освещалась не только в советской, но и в зарубежной прессе и журналистам даже разрешили присутствовать на последнем заседании при вынесении приговора.

Поиск предателей начинался сразу, как только населенный пункт освобождался от фашистов. Те, кто не сумел уйти со своими хозяевами, попадались быстро — в свидетелях их преступлений недостатка не было — полицаи или старосты всегда были на виду. Самые хитрые, как Юшков, как только понимали, что фашистов вот-вот погонят, тайком перебирались в другую местность и там старались прибиться к партизанскому отряду или подпольной группе, где об их прошлом никто не знал. Кстати, Осведомители и провокаторы подобные Попову-Кентавру порой попадали к партизанам совершенно легально, ведь о том, кто они на самом деле, знало только их непосредственное немецкое начальство, у которого при наступлении наших войск были заботы поважнее. Вот почему Попов после войны рискнул остаться в Ранну. Юшков же на такой шаг не отважился: зная, кто предал подполье, он предпочёл обосноваться где-то в Сибири, подальше от человека, для которого представлял смертельную опасность. Любя Прибалтику, он только на склоне лет решил хоть одним глазком взглянуть на родные края. Но мир тесен и встреча, которой он избегал столько лет, произошла.

Пособников нацистов искали по всей стране от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Кушки. Они меняли фамилии, добывали фальшивые документы, вели добропорядочную жизнь, но, как говорит в фильме полковник Кыргемаа — эта жизнь проходит для них в проходном дворе под страхом разоблачения. Тем, на чьих руках не было крови (такие тоже были), грозило от десяти до пятнадцати лет тюрьмы. Повинных в массовых убийствах мирных граждан, в особенности, тех, кто служил в концлагерях, ждала смертная казнь. Преступников не спасали даже реальные боевые заслуги, в том числе и отмеченные наградами — известно несколько случаев, когда палаческое прошлое открывалось за плечами кавалеров орденов Красной звезды и Красного знамени.

С 1960 и по 1977 год в Советском Союзе состоялось более тридцати судебных процессов над пособниками нацистов. Особенно много их было проведено на Украине. Спустя более четверти века после окончания Великой Отечественной, тема эта в республике оставалась весьма острой. Думается, именно поэтому Тарас Ищенко стал Григорием Юшковым, а картину решено было снимать на киностудии имени Александра Довженко. Немало судов прошло и в республиках Прибалтики, самые громкие состоялись в 1961 году в Таллине, в 1962–в Тарту и 1965–в Риге. Возможно, именно они и послужили отправной точкой для тогда ещё советского журналиста Дмитрия Тарасенкова?

В Таллине судили полицаев, служивших в лагере смерти, размещавшемся неподалёку от деревни Ягала — Айна-Эрвина Мере, Ральфа Герретса и Яан Вийка. Все были приговорены к высшей мере, но казнили только двои последних. Мере к тому времени жил в Великобритании, которая, зная, что он является военным преступником, отказалась его экстрадировать в Советский Союз, сославшись на «отсутствие доказательств». По приговору рижского