Появившаяся уже без подноса Нэнси прервала «содер­жательную» беседу.

— Коктейль хочешь? — Не дожидаясь ответа, она про­тянула ему побрякивающий льдом стакан. — Грег, тебя там Алек домогается — у него что-то не идет!

Грег быстрыми шагами направился к кучкующимся около экрана людям.

— А что такое «гаффер»? — спросил Ник.

— Главный осветитель... и вообще за электрическую часть отвечает. Сейчас мы будем последнюю серию смотреть! Ты есть хочешь?

Он, собственно, за этим и пришел, но из-за обилия впечатлений ощущение пустоты под ложечкой несколь­ко поутихло. Пока что ему было не так неприятно, как думалось вначале, — наверное, можно поесть и тут. Да и Нэнси ему так явно обрадовалась — ради этого, пожалуй, стоило остаться.

— А где Бен?

— Туфлю достает. — Привстала на цыпочки, присмотре­лась. — А-а, нет, уже раздевается — так, похоже, не достать!

Ник махнул рукой, уверенный, что Бен справится. По­дошла еще одна пара, Нэнси представила их:

— Бет. — («Шикарная блондинка в брючном костю­ме», — отметил Ник.). — И... и...

— Ник! — пришла ей на помощь Бет.

— А это мой муж — он тоже Ник, — обрадовалась Нэн­си.

Второй Ник сунулся пожать руку, а Бет посоветовала:

— Загадай желание! Между тезками!

После нескольких светски-незначащих реплик пароч­ка удалилась в сторону гриля.

— Ну так что, пойдем есть? — спросила Нэнси.

— Давай! — Ник перехватил ее руку и прижал тыльной стороной к щеке. Ему нравилось, что она всегда говори­ла «пойдем», словно он действительно мог идти...

— Ты сядешь за столик, а я принесу нам все на двоих — или сам хочешь выбрать?

Он представил себе на миг, как толкается с коляской в толпе алчущих и жаждущих, и решил, что это уж слишком.

— Ладно... принеси.

В целом все получилось куда лучше, чем можно было предполагать. С момента, когда Ник пристроился за столиком, он больше не двигался с места — а значит, коляс­кой не отсвечивал и из толпы особо не выделялся.

Еда оказалась на редкость вкусной — он даже подумал, почему бы не завести в доме гриль и не ужинать иногда на свежем воздухе?!

Нэнси то и дело срывалась с места, убегала исполнять обязанности хозяйки дома и снова возвращалась к нему за столик. После одной из таких отлучек принесла целую тарелку маринованного перца и принялась потихоньку, по штучке, поедать его.

Откуда ни возьмись вдруг появился Бен, с мокрой ра­стрепанной головой, в полурасстегнутой рубашке и подозрительно довольный. Уж не перепихнулся ли он с кем-то из веселящихся дамочек в темном уголке? Впрочем, имеет право, а темный уголок не надо долго искать — своя же собственная постель под боком!

Подошел к столику и заявил, пожимая плечами:

— А я в кабинет сунулся — смотрю, никого нет... — Обер­нулся к Нэнси: — Туфлю я ей достал, теперь она фен сроч­но требует — говорит, иначе подошва отклеится!

Нэнси в очередной раз сорвалась с места и умчалась в дом, а Бен, пользуясь случаем, примостился на освободившемся стуле и ухватил с ее тарелки перчик.

— Сейчас кино будут показывать. Последнюю серию этого сериала ихнего — с какими-то комментариями.

— Ты хоть одну серию смотрел? — поинтересовался Ник.

— В рекламе отрывки видел. — Бен быстро огляделся, понизил голос: — По-моему, чушь полнейшая. Про какую-то дуру с тремя детьми, которая два года с мужем разво­дится-разводится и в конце концов к нему же и возвраща­ется!

Фильм оказался действительно идиотский: практиче­ски все сорок минут героиня объяснялась с мужем, выслу­шивая от него заведомую чушь: что он вовсе не спал со сво­ей секретаршей, а просто «по-дружески» ей помогал — но, связанный обещанием хранить тайну, не имел права ниче­го сказать даже любимой жене! Якобы у сына секретарши, матери-одиночки, начались проблемы с наркотиками и подростку был нужен мужской совет — вот поэтому муж героини и заезжал к ней домой чуть ли не каждый вечер!

Лично Ник на месте героини фильма не поверил бы. Хватило одного взгляда на эту блядовитую секретаршу, чтобы понять правду. Но дура-героиня глотала вранье, не поперхнувшись, и мямлила: «Ах, дорогой, ну как я могла тебе не верить!» Словом, занудство.

Непонятной Нику оставалась только реакция окру­жающих: внезапно, в самые неподходящие моменты, раз­давался чей-нибудь смешок — и через секунду все вокруг чуть ли не катались по полу от хохота, словно смотрели не мелодраму, а какую-то дурацкую комедию!

— Что это они? — шепотом поинтересовался Ник после очередного взрыва смеха. Нэнси, увлеченная зрелищем, не расслышала, и он слегка потянул ее за руку.

Его призыв был понят неправильно. Продолжая хихи­кать, Нэнси без малейшего колебания перебралась к нему на колени и обняла за шею. В первый момент Ник опе­шил — полно же людей вокруг! — и лишь после секундного замешательства подставил руку, чтобы ей было удобно.

А что, собственно, не так?! Мало он сам на вечерин­ках втаскивал себе на колени приглянувшихся (и, как пра­вило, не возражавших) девчонок?! Для Нэнси все эти люди — «свои», и если она не видит ничего особенного в том, чтобы при них сесть на колени к собственному мужу, то почему он сам должен дергаться по этому поводу?! Ведь на самом деле все хорошо...

Фильм закончился на трогательной семейной фото­графии: муж, жена, трое детей и собака, все в обнимку. Тем не менее свет на лужайке оставался притушенным, а окружающие сидели с таким видом, словно ждали чего-то еще, и негромко переговаривались.

— А что дальше будет? — спросил Ник. Не дай бог, еще одна серия!

Нэнси засмеялась:

— Сейчас увидишь!

От нее вкусно и остренько пахло маринованным перцем.

Экран снова загорелся. В первый миг Ник подумал, что они решили по новой прокрутить ту же серию, но через секунду понял, что это и есть обещанные «коммен­тарии», а заодно — почему все так смеялись, глядя на чис­тенькие прилизанные кадры сериала: он увидел воочию все неурядицы и сбои, случившиеся за время съемки по­следней серии.

Например: во время трогательного монолога герои­ни на тему: «Ах, дорогой, я тебе так верила!», которому герой внимал с выражением озабоченности на лице (на­верное, придумывал, как бы половчее соврать!), она вдруг прервала свою речь на самом патетическом месте, чтобы заявить: «Ну скажите кто-нибудь этому мудаку, что не хрен перед съемкой салями с чесноком жрать!»

Герой, заключив в объятия жену, заявил: «Я люблю только тебя, Делия!» (Жену звали Кристина, Делией именовали ту самую секретаршу.)

В конце фильма дети вбегают в дом, чтобы увидеть папу и маму, слившихся в объятиях, и радостно присоединиться к ним. Вместо этого старший из мальчиков ухитрился зацепиться ногой за подвернувшийся некста­ти провод, шлепнулся, выронив зажатый в руках арбуз, и на брюхе въехал по образовавшимся красным ошмет­кам прямо под ноги главным героям. Фраза, произнесен­ная при этом «мамой», едва ли годилась для детских ушей.