Явившись на вокзал задолго до полуночи, он отыскал свой вагон, где увидел молоденького солдата, франкоговорящего и пьяненького, который шествовал по проходу с пивной банкой в руке, прилежно читая вслух номера мест. Прочитав все до единого, он обратил к Жоржу влажный, размазанный взгляд и ткнул пальцем в свой мундир:

— Армия! — изрек он и, тяжело привалившись к кронштейну верхней полки, начал жать на выключатель ночника.

— Армейская жизнь — хорошая жизнь! — бормотал он. — Совсем простая, вот как эта лампочка: включил — выключил, включил — выключил. Все просто, очень просто. И очень даже прекрасно.

— Несомненно, — ответил Жорж.

— И потом, встречаешься с девушками, — продолжал воин, пытаясь поймать Жоржа расфокусированным взглядом. — Встречаешься с девушками, видишь массу всяких вещей, и это тоже прекрасно.

Позже, когда Жорж изучил вокзал во всех подробностях и вернулся к поезду, солдатика там уже не оказалось. Вместо него в купе сидели молодые супруги — он с бородкой, она с жемчужным ожерельем — и две дамы между тридцатью и шестьюдесятью и между двумя конгрессами. На верхней полке, против Жоржа, уже лежала молодая женщина, довольно хорошенькая, почти белокурая, но ничем не похожая на Женни Вельтман, — впрочем, Жорж обменялся с ней тремя взглядами. Пассажиры легли, укрылись одеялами. Поезд тронулся, кто-то выключил лампочку под потолком, оставив гореть ночник над дверью, тот самый, с которым возился солдат и который теперь слабо освещал пространство на метр вокруг, позволяя различать лишь смутные контуры спящих — Жоржу, например, фигуру молодой попутчицы, а той, вне всякого сомнения, vice versa[35].

В течение ночи они то и дело поглядывали друг на друга — конечно, исподтишка, тотчас закрывая глаза, едва другой их открывал, и так до самого Парижа, где она выскочила из вагона на темный холодный перрон и торопливо удалилась. Пройдя через здание вокзала, она встала на эскалатор, везущий пассажиров вниз, к стоянке такси. Одновременно второй, параллельный эскалатор вез наверх, к платформам, осведомителя Бриффо. В тот миг, когда они должны были поравняться, осведомитель вытащил из кармана потертый конверт с фотографиями и стал машинально перебирать их; на одной крупным планом был снят Жорж Шав. Молодая женщина успела мимоходом узнать своего соседа по купе, озадаченно взглянула на Бриффо и исчезла, теперь уже навсегда.

Таким образом, Роже Бриффо не составило большого труда идентифицировать Жоржа, когда тот прошел через турникеты и направился в буфет. На лице осведомителя не отразилось никакого удивления. Он не спал всю ночь, слоняясь из бара в бар; в одном из них его узнал человек, только что выпущенный из тюрьмы, которого Бриффо заложил два года назад. Пришлось бежать от него сломя голову. Он жутко устал. Во рту, и без того несвежем от бессонницы, стояла едкая, тошнотворная горечь теплого пива и крепкого кофе. Лоб и руки были влажны от испарины, манжеты и ворот рубашки почернели. Он подошел к телефонной кабине, которую занимал высокий субъект лет тридцати, одетый в тирольский костюм; с его бритого черепа свисала на ухо одинокая длинная волнистая прядь. Субъект бросал в трубку короткие фразы. Затем он рывком повесил ее и вывалился из кабины, толкнув по дороге Роже Бриффо; тот набрал номер на диске и долго слушал гудки. Наконец ему ответил чей-то сонный голос.

— Алло, — сказал осведомитель. — Здравствуйте, это Бриффо.

— Чего? — переспросил голос.

— Роже Бриффо. Роже, из Шалона.

— А-а-а, — протянул голос. — Скажите, Бриффо, вам известно, который час?

— Без десяти шесть утра. Он здесь, ваш тип, я его засек. На Северном вокзале. Не выходите никуда из дома, я вам позвоню через час.

— Еще бы я стал выходить в такое время, — проворчал голос.

Осведомитель повесил трубку, набрал другой номер, попросил соединить его с комнатой 28, где ему ответил такой же сонный голос, как первый.

— Да? — произнес он сипло, точно испорченный орган.

— Месье Шапиро? Это Роже.

— Надо же, это ты, Роже? — промямлил Фред, откашливаясь. — Тебе известно, который час?

— Практически шесть утра, — ответил Бриффо. — Я нашел этого типа, он на Северном вокзале. Сидит в буфете, пьет что-то горячее. Я известил полицейских, ведь вы этого хотели?

— Молодец, — сказал Фред, — это то, что надо.

— Я вам скоро перезвоню.

— Прекрасно, — сказал Фред.

Он полежал в постели еще минут десять, затем встал, умылся, перекусил, неторопливо оделся, и тут снова позвонил Роже Бриффо. Ему не пришлось слишком долго следить за Жоржем: тот зашел в первый попавшийся отель рядом с вокзалом. Бриффо тотчас же позвонил Гильвинеку и сообщил через Риперта эту новость Бенедетти. «Молодец», — снова сказал Фред и, повесив трубку, начал завязывать галстук и шнурки ботинок.

Но в театральных агентствах тоже не знали никого, носящего эту фамилию. Тем не менее Жоржу предложили просмотреть картотеку и каталоги фотографий — на случай, если это псевдоним. Жорж узнал на снимках множество мужчин и женщин, виденных им в кино и по телевидению, и подивился множеству других, совершенно ему незнакомых. Однако и здесь он не нашел никаких следов женщины, которую искал.

Последнее агентство в его списке находилось на улице Понтье, параллельной Елисейским Полям и соединенной с ними роскошной крытой галереей, где было полно витрин, оформленных декораторами, с поражающими воображение ценниками. Когда Жорж вошел в этот пассаж, туда же проникли как минимум еще четыре человека, которых он очень интересовал. Двое первых имели отношение к службам общественного порядка, двое других работали в агентстве Бенедетти. Вторая пара шла за Жоржем по улице Понтье, первая поджидала его у другого конца пассажа, со стороны проспекта, замешавшись в толпу японских туристов, снимавших все без разбора своими японскими кинокамерами.

Едва Жорж засек позади себя Бока и Риперта, он бросился в проход между двумя бутиками, в один из многочисленных закоулков галереи, расположенных на разных уровнях и соединенных между собой эскалаторами и лестницами, мосточками и переходами, коридорами и поворотами, надстройками, служебными входами и запасными выходами. Закоулок, куда юркнул Жорж, привел его к маленькому вестибюлю, практически тупику, с бежевой дверью, украшенной табличкой «Нет выхода». Жорж все-таки толкнул дверь и убедился, что за ней продолжается тот же вестибюль, но уже неосвещенный. Он вернулся назад, взглянул на противоположный конец галереи и увидел там двух мужчин, слишком уж неподвижно стоявших у витрины магазина английской обуви. Жорж попятился, снова открыл бежевую дверь и стал пробираться наугад сквозь темноту.

Пройдя ощупью несколько метров, он уперся в другую дверь, за которой был другой уголок пассажа, другие павильоны; он юркнул в ближайший из них. Здесь составляли гороскопы современного типа, с помощью компьютера; за стойкой сидел мужчина в костюме-тройке кислотного фиолетового цвета. Жорж схватил рекламный проспект заведения.