Там, у изголовья кровати, на которой покоилось недвижное, накрытое простыней тело, сидел на стуле человек в белом кителе с золотой шнуровкой, безупречно белых бриджах и белых замшевых сапогах — типичный костюм австро-венгерского укротителя. Его лицо скрывала белая безликая маска, голову венчала молочно-белая феска, украшенная пестрой брошкой в виде колесика с шестью спицами-лучами, а на шее висела цепочка с маленьким желтым шариком.

— Нужно начинать, мы запаздываем, — произнес голос из-под маски. — Поставьте это здесь, а сами встаньте туда.

Массажист робко пристроился по другую сторону постели, склонив голову и смиренно сложив руки на животе.

— Начинаем, — повторил голос.

Человек проверил, плотно ли сидит его головной убор, и потянул за шнур занавеса, отделявшего его от паствы; кольца со скрипом двинулись по заржавленному пруту. При виде человека в маске толпа ревнителей всколыхнулась, точно закипающая вода; люди как будто решили встать, забыв о том, что они и так на ногах.

— Верховный Луч! — торжественно провозгласил безликий. — Срединный Луч, осевой Луч, седьмой Луч! Обрати к нам солнце!

— Обрати к нам солнце! — исступленно повторили его приверженцы.

— Братья и сестры, — продолжал безликий, перекрывая поднявшийся нестройный гомон.

— Да будут благословенны семь имен! — вскричал чей-то пронзительный, дребезжащий голос из глубины зала.

— Да будут они благословенны, — подтвердил безликий. — Они питают божественной влагой, как и семь сердец, реку гармонии. Братья и сестры, прошу вас!..

Гомон утих, человек скрестил руки на груди.

— Вам известно мое имя, — сказал он, — меня зовут Даскалопулос. Но вы более не увидите моего лица. Я дал обет скрыть мое видимое тело от мира, дабы всецело посвятить мое сердце Лучу. В жажде покаяния я подчиняю себя его свету. Все мы, каждый из нас, должны искать путь к покаянию.

Теперь в зале царила мертвая тишина.

— Я хочу разъяснить вам главное, — продолжал безликий. — Подобно тому как направления пространства всего лишь развивают возможности, сокрытые в первичном источнике, любые видимые формы являют собой всего лишь продукт дифференциации Верховного Луча. Не забывайте об этом. Думайте об этом как можно чаще. А теперь приступим к сбору.

При этих словах массажист вытащил из-за кровати белое пластмассовое ведерко и начал обходить своих адептов; его маршрут сопровождался шелестом купюр и звоном мелочи. Одна из женщин опустила в ведерко три кольца, другая — крупный ограненный лунный камень, кто-то из мужчин вознамерился бросить туда же банку крабовых консервов, однако массажист мягко отвел его руку.

— О, седьмой Луч, Луч отдохновения! — распевал тем временем человек в маске.

— Помолимся, помолимся! — блеяли ревнители.

— А теперь расслабьтесь, — позволил безликий, когда сбор пожертвований был завершен. — Расслабьтесь и хорошенько подумайте о Луче. («Слава тебе, Луч осевой, — торопливо пробормотал он. — Обрати ко мне солнце!») Думайте лишь о нем, но про себя, храните молчание. (Мужчина с коробкой крабовых консервов простонал в глубине зала.) Храните молчание, — повторил человек в маске.

Массажист упал на стул, его глаза конвульсивно вращались под опущенными веками, голова запрокинулась, обратив к небу жирные подбородки. Похоже, он впал в транс.

— Слава тебе, слава тебе, — опять пробормотал безликий.

Он снял свою феску и показал собравшимся приколотую к ней брошь. Она представляла собой маленький металлический венец, в обруч которого были вставлены шесть драгоценных или полудрагоценных камней, соответствующих разным цветам: главными из них считались янтарь, рубин и сапфир, второстепенными — изумруд, аметист и топаз. Шесть стальных проволочек сходились от этих камней к центру окружности, где была укреплена лампочка-миньон, несомненно, подсоединенная к миниатюрной невидимой батарейке, скрытой внутри фески.

— Братья и сестры, — возгласил безликий, — примите Луч!

Он поднял свою брошку к большому блестящему шару на потолке, незаметно нажал пружинку, и возникший внутри лампочки тонкий лучик, отразившись в зеркальцах сферы, начал падать поочередно на всех собравшихся, которые ловили его с выражением глубокой сосредоточенности на лицах, словно в глубоком гипнотическом сне.

— Инфракрасный, — лепетали они, — дальний ультрафиолетовый.

— Явись, явись! — неожиданно взвыл безликий. — Встань в зените и закатись в надире!

— Явись, явись! — в один голос подхватили молящиеся.

Безликий направился к фисгармонии, прокладывая себе дорогу среди людей. Отовсюду к нему жадно тянулись руки, стараясь коснуться его одеяния. Он сел перед инструментом.

— Да возродится наша Прекрасная Сестра! — воскликнул он. — Повторим семь имен: Бакстер, Дешноук, Аберкромби, Северинсен…

— Бакстер, Дешноук, Аберкромби, Северинсен, — повторили все хором.

Проповедник заиграл на фисгармонии. На постели, у изголовья которой по-прежнему сидел застывший в трансе массажист, шевельнулось под простыней человеческое тело. Две обнаженные руки откинули покров, и из-под него показалась молодая женщина, окутанная лишь белой прозрачной вуалью. Она встала, простерла перед собой руки, сбросила свое облачение на пол и испустила протяжный вопль, при звуке которого собравшиеся простерлись ниц.

— Краболь, Мартини, Даскалопулос, — завершил безликий, проведя локтем сразу по нескольким клавишам фисгармонии.

Его приверженцы повторили в том же порядке священные имена, молодая женщина продолжала исторгать крики, а фисгармония — мяукающие звуки.

— Прекрасная Сестра, Прекрасная лучезарная Сестра! Донеси до нас слово, открой нам глаза, говори! Яви нам истину!

— Яви нам истину! — ликующе заголосила толпа.

Обнаженная женщина бросила на человека в маске испуганный взгляд, потом открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Она посмотрела на молящихся: устремленные на нее глаза восторженно блестели.

— Великий Луч, — пробормотала она, — обрати его… то есть ее. Обрати…

— Обрати к нам солнце! — разъяренно вскричал безликий и, ударив по клавишам с неистовой силой, взял громовой и безупречно мажорный аккорд.

— Обрати к нам солнце, — повторила Прекрасная Сестра.

— Ось мира! — прокричал он.

— Ось мира! — эхом отозвалась она.

— Восхвалим Прекрасную Сестру! — с благоговейной дрожью в голосе продолжал безликий, простирая к ней в повелительном жесте левую руку, тогда как правая наигрывала теперь в одиночку веселую, задорную мелодию. — Восхвалим нашу Прекрасную солнечную Сестру, пусть омоет она свое тело в реке гармонии!

— Пусть омоет, пусть омоет! — плаксиво вторили молящиеся.

Молодая женщина подняла с пола свою вуаль, закуталась в нее, легла на кровать и снова натянула на себя простыню. Человек в маске сыграл еще несколько аккордов, затем вернулся на свое место проповедника, взял блюдо с белыми овощами и, отведав сам, поставил его в центре каре. Ревнители разделили между собой угощение и с удовольствием поглотили его, вслед за чем пастырь произнес короткую заключительную речь.