Не дождавшись от меня хотя бы попытки ответа, некромант произнёс сам:

— Потому что я не безразличен тебе.

Я вздрогнула и промолчала.

— Это то, что при всём желании не сумела скрыть ты, и то, что уже отчаялся увидеть я. Но знаешь, что действительно обидно? Что у нас с тобой был шанс сделать всё по правилам. Свидания, долгие отношения, робкие поцелуи в тени деревьев и твои медленно расцветающие чувства. Твои, потому что мои расцвели уже давно. У нас ведь даже начало получаться, но всё сломала всего одна размолвка. Одно глупое недопонимание.

У меня не было сил ответить и на это. Втянув голову в плечи, грустно промолчала вновь, чувствуя, как отчаяние и безнадёжность сменяются грустью и тоской.

Элтон безрадостно усмехнулся и снова продолжил сам:

— Отец всегда повторяет, что женщины созданы для того, чтобы любить и проверять мужские нервы на прочность.

— Всё, что нас не убивает, плохо старалось! — выдала общеизвестную мудрость.

— Да, — рассмеялся некромант, — я точно не ошибся.

Я не очень поняла, о чём он, нахмурилась и повернула голову.

А Элтон словно только этого и ждал.

Меня поцеловали быстро и решительно, не позволяя отстраниться, но одновременно с этим ещё и очень нежно, бережно, чувственно…

Я не хотела отвечать. Но, как оказалось, это только разум не хотел, а сердце и тело — очень даже.

И стоило только мне поцеловать в ответ, как всё изменилось. Нежность стала настойчивее и ярче, поцелуй глубже, а всё внутри меня накалилось до предела.

Элтон оторвался сам, дождался, пока я сфокусирую на его лице расплывающийся взгляд и со всей твёрдостью произнёс:

— Я люблю тебя, Рина.

А я, я… с набежавшими на глаза слезами поняла, что тоже люблю…

Не сказала ни слова, не смогла просто, но Элтон всё понял и без слов. Улыбнулся, удивлённо и недоверчиво в первую секунду, а затем широко, светло, искренне радостно. Посветлел лицом, засверкал зелёными глазами и поцеловал вновь, так пьяняще-сладко и упоительно-прекрасно…

* * *

— Помирились? — Лие хватило одного взгляда на мечтательно улыбающуюся меня, чтобы мгновенно всё осознать.

Не ответив, лишь улыбнулась шире и прошептала:

— А у нас сегодня свидание…

Подруга бросила свои вещи на стул, мгновенно оказалась возле меня, заключила в крепкие-крепкие объятья и прошептала в ответ:

— Как же я надеюсь, что у вас с ним всё наладится!

Не стала говорить, но… я тоже надеюсь. Очень сильно.

* * *

Элтон пригласил меня в театр, видимо, справедливо опасаясь, что нашего третьего совместного появления ресторан «Сияние ночи» не переживёт. Оно и к лучшему.

Так что до конца занятий я переживала, потом переживала уже в комнате перед шкафом, и пока перемеряла платье за платьем, волноваться не прекращала.

А потом раздался громкий весёлый стук в дверь, я бросила последний взгляд на своё отражение и разрешила:

— Войдите…

Ручка опустилась, дверь отъехала в сторону и в комнату шагнул как всегда безупречный мой некромант в чёрно-серебряном костюме и с зачёсанными назад чёрными волосами.

Он сделал шаг, уверенный и спокойный, и… застыл. Даже дышать перестал. Только глаза, сверкнув, заметно расширились и засверкали чем-то, очень напоминающим восхищение.

— Нравится? — поинтересовалась неловко, поправляя спадающую из высокой причёски завитую прядку и бросая взгляд на своё тёмно-тёмно зелёное, почти чёрное платье прямого кроя, на груди украшенное серебряными крохотными камушками, похожими на пыль.

Только сейчас поняла, что цвет в одежде мы с Элтоном выбрали один на двоих.

— Очень, — гулко сглотнув, хрипло подтвердил маг. — Ты красавица, Рина.

И с тихим шелестом достал из-за спины букет нежнейших алых роз.

Одна конкретная дриада окончательно поплыла, уже не в силах перестать улыбаться.

— Карета ждёт внизу, — произнёс всё ещё находящийся под впечатлением некромант.

И… остался стоять с протянутой рукой.

Хихикнув, я подплыла к нему, осторожно забрала оказавшийся увесистым букет и сбегала, поставила его в воду, а то жалко же, завянут за вечер.

Терпеливо дождавшись, пока закончу, лорд Лемир взял мою мантию и помог мне одеться, а после галантно предложил локоть и повёл вслед за собой в вечер, который по всем моим ощущениям обещал быть просто превосходным.

* * *

Я не ошиблась. Всё действительно было просто чудесно. Представление в театре и волнующий шепот Элтона на ухо, точно знающего, что в отдельной ложе мы никому не помешаем и, главное, никто не помешает нам. Ужин на балконе и вид на освещённую огнями столицу с высоты четвёртого этажа. Танец, в котором некромант увёл меня прямо посреди улицы под воображаемую мелодию. И я смеялась часами напролёт, чувствуя себя бесконечно и совершенно счастливой.

А потом, уже в академии, случилось трепетное прощание под дверью моей комнаты. Элтон Лемир сопроводил меня до самого порога, поцеловал ладонь, бережно и галантно, после губы, чувственно и горячо, поблагодарил за изумительный вечер и сказал, что мы обязаны его повторить… например, завтра. А я лишь рассмеялась и не стала отказываться.

* * *

Однако утром все наши планы полетели к хоргу под хвост.

— Ри, — соседка запулила через всю комнату своей подушкой, — мама.

Я машинально села. Сонно моргая и пошатываясь, оглядела комнату и попытки с третьей только заметила на полу чуть светящуюся жемчужную лилию, проросшую прямо из камней в нашей башне. Это растение, обладающее целебными свойствами, растёт только на территории моего родного леса, так что Лия оказалась права: мама.

Скатившись с постели, подбежала к цветку, опустилась перед ним на колени, обняла, не касаясь, двумя чуть подрагивающими ладонями, прикрыла глаза и позволила магии скользнуть внутрь.

Через секунду перед внутренним взором появился как всегда безупречный образ мамочки — светло-зелёные, украшенные золотыми цветочками очень длинные волосы, светло-розовая кожа, большие пронзительно-зелёные глаза в обрамлении тёмно-коричневых ресничек, а на розовых губах расцвела искренне-радостная, такая светлая, почти детская восторженная улыбка, стоило маме разглядеть меня.

— Радость моя! — поприветствовала лучшая женщина в моей жизни.

— Мамочка! — запищала я в ответ, сильнее всего сейчас желая оказаться в её крепких тёплых объятьях. — Как ты?

Зелёные глаза сверкнули, улыбка чуть увяла, старшая Царица Изумрудного дома мягко, почти виновато сообщила:

— Отец настаивает на твоём немедленном возвращении под защиту дома, — и добавила раньше, чем я успела открыть рот. — Терновые розы запели.

Весь набранный для спора воздух вышибло из груди, мои плечи поникли, руки опустились, а внутри разлилось сожаление и нежелание пополам со страхом.

Терновые розы — древние предсказательницы моей родины. В последний раз они пели шестьдесят лет назад, когда первый советник Царицы, моей прабабушки, устроил мятеж и убил всю