Тира сорвала ольховую сережку.

– Нехорошие слухи ходят. – Она затеребила сережку в руках. Альмод ждал. – Первый перестал появляться в общей трапезной, и слуги шепчутся, что он и у себя почти ничего не ест. Предпоследнее посвящение сорвалось из-за того, что он не удержал плетение. Девочка погибла.

Альмод мысленно выругался. Он всегда считал Первого хорошим мужиком… Или тот лишь казался таким в сравнении с предшественником?

Та часть плетений при посвящении, которая была заботой Первого, не требовала особых сил. Если он не справился с ритуалом, значит, чувствовал себя очень плохо. Устав ордена не запрещал отказаться от должности Первого и снова ходить в отряде. Если все настолько худо, почему бы не отдать место?

Или Первый сам не заметил, насколько все плохо? Да, в приступе он не сумел бы удержать плетение. Но тогда сплетни бы уже разнеслись – и болтали бы не о том, что Первый почти не ест, а о судорогах. Впрочем, Лейв говорил, что поначалу приступы могут быть совсем незаметными. Со стороны кажется, что человек замер, глубоко задумавшись, а у него из памяти все выпадает напрочь.

Надо заглянуть в университетскую библиотеку. Сейчас уже, конечно, просто для того, чтобы освежить знания.

А сам Альмод пошел бы в отряд, отказавшись от безопасности ставки? Понимая, что первый же прорыв наверняка окажется последним, если уж несложное плетение удержать не получится? И что вполне может стать тем, чья ошибка утянет за собой и остальных?

Не пошел бы. И Первым не остался бы. Всегда есть третий путь. Но Первый – не он.

– Трюгви говорил, что Первый умрет.

Так… А что, если разболтавшегося пророка заставил замолчать сам Первый? Звучит правдоподобно. И тогда все остальное действительно лишь цепочка случайностей.

Но с чего бы пророку говорить такое? Альмод же сегодня все сделал чисто. Где-то недоглядел, и болезнь вернется? И к тому моменту не окажется никого, кто мог бы помочь? Вполне вероятно. Сам Альмод давно не питал иллюзий по поводу собственного бессмертия. Но они же отдали плетение, значит, будут и другие.

А многие ли готовы рискнуть, зная, что в случае неудачи окажутся на виселице за убийство? В лучшем случае в допросной, не зная, хватит ли духа продержаться и не оговорить себя? Как ни странно, пацан рискнул бы – вот уж кто явно не трус. Но Эрик может сгинуть вместе со своим командиром. Кто еще? Ульвар – но тот не возьмется не из страха, а зная, что плести с такой точностью не сумеет. Магни? У того хватит и духа, и умения, но, если не будет Первого, Магни – один из кандидатов на его должность. После самого Альмода, Ульвара и Астрид. А еще он позавчера ушел на прорыв, и жив ли сейчас – неизвестно.

Так что, он зря возился? Или все куда проще?

– Видение или предчувствие?

Видения случаются в самом конце бдения или сразу после него, пока еще не выветрился полностью черный корень, а разум уже не ищет определенную цель. Они сбываются всегда. Предчувствие… Оно предчувствие и есть. То ли в самом деле предсказал, то ли померещилось. Задним числом легко самому поверить, что знал загодя. Нет, часто это оказывалось правдой, иначе не узнавали бы пророков. Но сколько раз Тира ждала его зря? Он никогда не спросит ее об этом, как никогда не просил дожидаться, но, если ей так легче – пусть.

Все-таки зря он ее в это втянул. Знать бы тогда, много лет назад, как оно обернется. И плевать, что сама попросилась. Пережила бы.

Тира всерьез задумалась.

– Он не говорил, что́ видел… – медленно сказала она. Поразмыслила еще немного. – Думаю, все-таки предчувствие.

Значит, бабка надвое сказала. К тому же Трюгви мог просто посмотреть на Первого и где-то там, в глубине разума, сложить два и два, толком сам не осознав. И решить, что предчувствие.

– Так что с Первым? – снова спросила Тира. – Если ты видел его сегодня?

– Когда-нибудь непременно умрет, – хмыкнул Альмод. – Но точно не в ближайшее время. Я об этом позаботился.

Болтать она не станет, можно даже не предупреждать. А похвастаться хотелось. Тончайшая работа. Он часто смеялся, дескать везучий, но дело не только в везении. Если подумать, удачу свою он добывал сам.

Однако по мере того, как он рассказывал, лицо Тиры становилось все мрачнее.

– Ты сошел с ума, – сказала она наконец.

– Вот спасибо! – Альмод сделал вид, что обиделся. Впрочем, он и вправду почти обиделся. – Вот и рассказывай тебе!

Она прикусила губу и отвернулась.

– Эй, ты чего? – Он попытался обнять Тиру, но она вывернулась и вскочила, сжав кулаки:

– Я чего? Это ты чего! Зачем?!

Альмод сплел защиту от лишних ушей, пока на них не начали оглядываться. Двор полупустой, но чужое любопытство – сущая отрава.

– Все же обошлось.

– Обошлось?! – закричала она. – Замечательно обошлось! Первый по-прежнему будет сидеть в своем кабинете, ты по-прежнему будешь уходить на прорывы, а я – не знать, вернешься ли. Это ты называешь «обошлось»?!

Так вот в чем дело. Трудно ее в этом винить. И все же…

– Я сделал то, что должен был.

– Кому должен? Первому? Когда это ты успел ему задолжать?

– Себе. И своим людям.

– С какой стати ты что-то должен им? И Фроди, и Ингрид – взрослые люди, а четвертый… Ты бы его не взял, если бы он не был способен за себя постоять.

– Не собираюсь отсиживаться в безопасности ставки, пока те, кого я привел в орден, закрывают прорывы. Я сделал то, что считал нужным. Точка.

– Ты всегда делаешь то, что считаешь нужным! – закричала Тира. – И тебе всегда было наплевать на меня!

Альмод выругался под нос. Понеслось…

– Если бы мне было наплевать, стал бы я…

– Да! Это ты решил, что быть пророком безопасней, чем ходить в отряде! Это ты решил рассказать Первому, что я начала видеть! Ты спросил, хочу ли я пожить чуть дольше такой ценой?! Хочу ли я раз за разом прощаться и не знать, удастся ли свидеться? Хочу ли я гадать ночами, жив ли ты еще? Хочу ли я ждать, вернешься ли ты?

– Что ж, значит, я дурак и кругом виноват. – Он резко поднялся. – Не хочешь – не жди.

И пошло оно все к ядреным демонам.

– Я сама его убью! – донеслось в спину.

Альмод оглянулся.

– Я сама… – Голос сорвался, и она добавила почти шепотом: – Убью его. И тебе придется занять его место.

– И что потом? – улыбнулся он.

– Плевать, что будет потом… – всхлипнула она. – Ты будешь жить.

Он усмехнулся, качая головой. Шагнул ближе. Тира сорвалась с места, спрятала лицо у него на груди. Альмод обнял ее в ответ.

– Это ты сошла с ума.

– Да, – согласилась она, не поднимая головы. – Я схожу с ума каждый раз, когда тебя нет. Пока мы ходили вместе, было легче.