– Почему? Нечестно?

– Тварям плевать на честь. Но вот касаться их не стоит.

Эрик нахмурился, парировал удар, переходя в контратаку. Меч замер в паре дюймов от шеи Ульвара. Интересно, когда тому надоест играть в кошки-мышки?

– Я видел тварей. И пока совсем не понимаю, чем может помочь клинок.

Ему рассказали, конечно. Но вдруг Ульвар знает что-нибудь еще?

– Надейся, что не доведется на своей шкуре проверить.

– Не люблю недоговорок. – Очередной удар ушел в пустоту, Эрик пошатнулся, едва не потеряв равновесие.

– Это трудно объяснить, пока не увидишь своими глазами. Так же, как трудно объяснить, почему люди Заговоренного готовы сложить за него головы.

Это-то как раз объяснить легко. Потому что Альмод идет в проходе последним. Потому что, вытаскивая Фроди, вел себя так, словно сам бессмертен. Потому что Заговоренный.

– А об этом лучше спрашивать не у меня. – Он зашипел, когда тяжелая деревяшка больно приложила по ключице. Труп. Зараза!

– Осторожничаешь? – усмехнулся Ульвар. – Он тебе не нравится?

Эрик снова уклонился, едва не потеряв равновесие. Разозлившись, попытался контратаковать.

– Он не девчонка, чтобы нравиться мне или нет. Он мой командир, и либо мы как-то сработаемся, либо я… – Он охнул, пропустив удар по запястью, клинок выскользнул из разом онемевшей руки. В настоящем бою Эрик уже лишился бы кисти. Присел, уходя от атаки, подхватил меч левой, понимая, что на самом деле это если и отсрочит «конец», то ненадолго.

– Либо ты однажды не вернешься. – Ульвар снова выбил клинок, опустил меч, шагнув назад.

– Я в любом случае однажды не вернусь, – пожал плечами Эрик. – Но хотелось бы, чтобы это случилось попозже.

Ульвар кивнул:

– Действительно, средне. – Он взглянул куда-то за плечо Эрика. – Но я понял, почему ты его взял.

– Занятно, – ухмыльнулся Альмод, подходя ближе. – Когда четвертых приводят остальные, никто не таращится на них, как на диковинную зверушку. И не пытается выяснить зачем и почему.

Мужчины обнялись.

– Потому что ты слишком редко приводишь четвертых, – сказал Ульвар, хлопая Альмода по плечу.

– Предлагаешь положить всех своих только для того, чтобы досужие языки заткнулись?

– Тогда они начнут болтать еще громче.

Альмод обернулся к Эрику:

– Пойдем, Первый ждет.

Эрик стянул браслет, вернул на место меч и зашагал следом за командиром.

Сказать, сколько лет Первому, было трудно. Не старше сорока, наверное, но, глядя на изможденное осунувшееся лицо и сероватый оттенок кожи, хотелось накинуть еще дюжину лет. Слишком много забот или болен? Неужели тут нет стоящих целителей? Эрик размышлял об этом, бездумно выслушивая представление Альмода – если верить его словам, новичок получался едва ли не ходячим сборником всевозможных добродетелей, – и так же бездумно отвечая на вопросы Первого. Да, учился в Солнечном. Да, перстень получил. Нет, больше ничего не успел.

– Почему я узнаю, что у тебя новый четвертый, только когда он уже оказывается здесь? – вдруг спросил Первый.

– А вот это я должен спросить у вас, – ответил Альмод. – Почему я возвращаюсь в ставку и узнаю, что тут не слышали не только о нем, но и об Уне? Я посылал голубя, когда она погибла. Сообщить, что я не поеду в столицу, а заверну в Солнечное за четвертым, пока оттуда не разъехались все выпускники. И посылал второго, когда взял Эрика. Почему оба голубя не долетели? Или куда делись письма? Почему нам пришлось закрыть три прорыва чуть меньше чем за три недели, а сообщение о втором пришло, когда нас было трое? Я едва успел представить остальным четвертого. А следующий нам пришлось закрывать с новичком, не прошедшим посвящение.

– Эрик, выйди! – велел Первый.

– Нет. – Альмод положил руку на плечо четвертому. – Он теперь мой человек. И рисковал шеей вместе с остальными. Поэтому он имеет право знать: что все-таки происходит, господин?

– До этого дня я сказал бы, что ничего особенного. Но получается, что не долетело два голубя. И…

– И я навел справки, кто для нас пророчил два последних раза.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Первый.

– Трюгви. Который уже ничего не расскажет, потому что сегодня утром не проснулся после суточного бдения.

– И это ты уже знаешь. Тира?

Альмод передернул плечами – то ли да, то ли нет.

– Как-то очень удачно все складывается, не находите, господин? Или неудачно, как посмотреть.

– Оставь этих «господ». – Первый выбрался из-за стола, зашагал по кабинету. – Не слишком ли мнительным ты стал? Может быть, ты просто надумал лишнего?

– Что именно я мог надумать? Прорывы? Поднимите записи пророков. Или я вру, что сообщал о неполном отряде? Я похож на самоубийцу?

– Успокойся.

– Не собираюсь. Я взбешен.

Эрик сказал бы, что он холоднее зимнего снега. То ли Альмод почему-то врет, то ли при своих не считает нужным скрывать истинные чувства, а Первый в число «своих» не входит.

– …Потому что, если собрать воедино все случившееся, выходит, что кто-то пытается погубить мой отряд. Но кто именно, мы уже не узнаем. Потому что прорицатель, который все отправлял нам Зов, мертв.

– Прорицатели иногда не просыпаются после бдений. Черный корень – опасная вещь.

– Прорицатели иногда не просыпаются, голуби не долетают, Зов приходит одному и тому же отряду несколько раз подряд, пока другие торчат в ставке месяцами. Бывает все. Но не разом и не с одним и тем же отрядом.

– Я разберусь. Но все же, по мне, ты слишком много о себе возомнил. Мир не вертится вокруг тебя.

– С моей точки зрения, именно вокруг меня он и вертится, – усмехнулся Альмод. Он посерьезнел. – Поэтому я настаиваю, чтобы вы действительно попытались разобраться, не отмахиваясь, будто от докучливой мухи. К слову, где мой образец?

– В хранилище, как и образцы остальных командиров.

– Проверьте.

– Если ты так хочешь. Чуть позже. – Первый помолчал. – Что-нибудь еще?

– Да. – Альмод протянул стопку листов, которую до сих пор держал в руках. – Выдержка из магистерской Эрика. Думаю, это будет полезно нам всем.

Первый пробежал глазами один лист, второй…

– Тут ошибка?

– Позволите, господин? – Эрик взял лист.

Почерк у Альмода оказался мелкий и четкий, формулы и схемы изложены безукоризненно. Интересно, он забрал у наставника диссертацию или излагал по памяти?