И снова тишина. И тут я услышала искаженный голос ― друг говорил в ладошки:

– Я Яблоня-1. Гадуга-1. Пгием.

Я улыбнулась. На такое невозможно не ответить ― командир ждет.

– Я Радуга-1. Яблоня-1, как слышно? Прием.

– Гадуга-1. Я Яблоня-1. Что случилось на вашей базе? С наблюдательной вышки все спокойно. Пгием.

– Яблоня-1. Я Радуга-1. На нашу базу напали. Прием.

– Гадуга-1. Я Яблоня-1. Кто напал? Пгием.

– Яблоня-1. Я Радуга-1. Вражеский батальон сто шестидесятого артиллерийского полка. Прием.

– Гадуга-1. Я Яблоня-1. Местоположение и дальность пготивника. Пгием.

– Яблоня-1. Я Радуга-1. На шесть часов. Сто метров. Прием.

– Гадуга-1. Я Яблоня-1. Инфогмация пгинята. Пгоизводим запуск гакеты с гадиолокационной головкой самонаведения по пготивнику. Пгием.

– Яблоня-1. Я Радуга-1. Информация принята. Конец связи.

Стало вдруг спокойнее. Тошка устранит противника. Запустит ракету и взорвет его, я верила. Наступила пауза. Потом ее прервал голос Тошки:

– Ну, теперь-то гасскажешь?

Я вздохнула. С чего бы начать?

– Если вкратце, то слушай. Руслан оказался братом Ржавого. Это тот самый чувак, который кричал у тоннеля о богах и том, что месть станет его смыслом жизни. Я влюбилась в человека, который поклялся найти меня и убить.

– Ох, и ни фига себе! И? Ты сбежала от него?

– Нет. Я ему все рассказала.

– И после этого ты осталась жива???

– Да. Но он сказал, чтобы я до конца жизни не попадалась ему на глаза. Я так больше не могу, Тошк. Мое бедное раненое сердечко скоро не выдержит и разорвется на части. Да еще родители… я сегодня подслушала, как папа говорит маме, что меня надо выгнать из дома в шестнадцать. Типа это для моего же блага, только так я повзрослею. Ты не представляешь, что я сейчас чувствую. Как это паршиво, знать, что твои родители собираются выгнать тебя. А еще… Мама снова беременная. Чувствую себя бракованным ребенком. И что меня кем-то замещают.

– Бедная Сова… ― тихо сказал Тошка.

Какое-то время в комнате стояла тишина.

– Тук-тук. Впустишь меня к себе? ― Друг осторожно постучал по дверце.

– Нет.

– А хотя бы лапу?

– Ммм… Лапе можно.

Дверь немного отъехала в сторону. Внутрь пролезла… нога в отвратительно грязном, дырявом носке.

– Нет! Не эту лапу! Не эту! ― взвизгнув, засмеялась я и стала бить лапу.

– Да? Ну ладно.

Нога исчезла, и вскоре в щель пролезла Тошкина ладонь. Я взяла ее в свою, наши пальцы переплелись. Мы сидели так долго: я ― внутри, Тошка ― снаружи.

– Меня все достало, Тошк. Этот вонючий город, эта боль, это насилие. Родителям на меня насрать. Они хотят видеть во мне не меня, а кого-то, кого сами создали в своих головах. Им плевать на мои реальные проблемы, они просто отказываются верить, что у меня вообще могут быть проблемы. Глобальные. Они думают, что в моем возрасте, кроме несчастной любви, ссор с подругами и плохих оценок, проблем не бывает. Я не могу так жить. Я умру, если останусь здесь, в этой дыре, ― сказала я со слезами.

– Что ты предлагаешь?

– Я хочу свалить отсюда. Забраться на крышу поезда и уехать к морю.

Пауза.

– Это шутка?

– Нет. Я правда решила уехать.

– Но это полный бгед…

– Это не бред. Просто я не могу так жить. Не хочу здесь больше оставаться. Я очень хочу на море, никогда там не была. Поедешь со мной?

– Я? Ты что? У моих родителей инфагкт будет.

– Тогда поеду одна!

– Одна? Но как ты будешь одна?

– Не знаю. Поэтому говорю: поехали со мной. С тобой или без тебя, я все равно уеду.

– Но как? Где мы будем жить? Откуда возьмем деньги, да и вообще… у тебя есть план?

– Вообще-то, нет. Я надеялась на тебя. Ты же у нас человек-план.

– Мне не нгавится эта идея.

Я отодвинула дверцу шкафа и посмотрела на друга.

– Но Тошка, ну пожалуйста! Вдруг у нас получится? Вдруг там, куда мы поедем, все будет лучше?

– Ох, Сова, Сова…

– Если не понравится, мы всегда можем вернуться. Ну, или ты один… Мне-то дома особо делать нечего.

Пауза.

Тяжелый вздох.

– Знаешь, что мы делаем? Тычемся х*ем в улей. Снова и снова. Да что тебе это говорить… с тобой всегда так, ― безнадежно сказал Тошка.

– Так ты согласен?

Несколько секунд он думал.

– Ты же знаешь, что меня без тебя не может быть, Сова. Я существую только там, где есть ты. Я с тобой куда скажешь. Хоть в ад. А вообще… ― Он немного помолчал. ― Зачем это тебе, Сова? Зачем куда-то ехать?

– Я хочу найти место, где меня полюбят. И где я нужна.

Руслан

Из своего мотоцикла я выжимал все, что мог. Быстрее, пока не передумал и не вернулся! Прочь от нее, скорее! Я закрылся от мыслей, старался закрыться и от ярости. Лишь когда и тоннель, и лес остались далеко позади, я стал хоть немного соображать.

В городе я слез с мотика, перевел дух. Дыши глубоко, парень. Не вздумай делать глупости. Не позволяй монстру внутри тебя вырваться на волю. А ведь он так хотел вырваться… Дай слабину ― и он возьмет верх, заведет мотоцикл и ринется обратно. Схватит за горло Дашку и все-таки задушит, а потом бросит в воду. Нет. Нет… Нужно уезжать домой, в Москву, подальше от этого дерьма, и там обо всем подумать.

«Бита», ― пронеслось в голове. Вот черт. Я совсем забыл о бите, она осталась у тоннеля. Дашка даже не подумает о ней. Надо возвращаться. Но что… если она еще там? Не думаю. Что ей там торчать? Впрочем, ей же хуже, если нет. Я должен заняться битой.

Я завел мотоцикл и повернул назад. У тоннеля не было ни Даши, ни биты. Я подошел к той самой елке, стал копать. Конечно, бита лежала там, Даша просто спрятала ее обратно. Дура… Орудие убийства надо уничтожать, а не прятать. «Но ей всего пятнадцать», ― напомнил внутренний голос. Я слил немного бензина из бака, полил биту и просидел у костра до самой ночи, пока не остались одни тлеющие головешки.

Вот и все. Я спрятал Дашу от ментов. Осталось спрятать от бонов.

* * *

Я так и не заснул, до рассвета таращился в потолок. Считал минуты, часы, побыстрее бы уже рассвет. Это часто в последнее время. Башка трещит от мыслей, хрен заснешь. Ненавижу ночь. Ночью ты один на один со всеми кошмарами.