Он же просветил меня насчет географии и политики. Местный континент — капитану был известен только он один — был разделен примерно на две трети двумя горными системами, которые как гигантский шеврон сходились вместе как раз в районе Облачного края. Здесь же брала начало крупнейшая река обширной долины, ограниченной этими горами, — Дон. В гигантской долине, которая и называлась Мау, было несколько государств с очень похожим политическим устройством. Во всяком случае, в той стране, по которой я путешествовал, было именно так. Я даже затруднился определить его название на земных языках. Это что-то вроде выборной конституционной монархии. Верховного правителя, который, кстати, всегда был мужчиной, но при этом состоял в браке с какой-нибудь видной скелле, избирали на особом съезде местной аристократии вроде бы пожизненно. При этом тем не менее этот аристократический съезд имел право в любой момент и по собственному усмотрению выбрать нового монарха. Старый с почетом удалялся. Например, нынешний вступил на престол после целой череды правителей, каждый из которых не просидел на престоле и двух лет. Тем не менее съезд этот собирался не регулярно, а по требованию аристократии не чаще одного раза в год и никакого законодательного права не имел. Аристократия эта тоже формировалась непривычным образом. Как правило, ее составляли члены семей скелле по мужской линии, и лишь несколько родов, причем очень древних, могли не иметь в своей родословной скелле. Таким образом, частично аристократия формировалась по семейному праву, частично по традиции. Для того чтобы семья получила статус аристократической, необходима была аккредитация — процедура, при которой претендент должен был получить одобрение своего нового статуса от какого-то количества старых членов клуба. Была, кстати, и обратная процедура, когда семья лишалась аристократического статуса по решению съезда. В стране существовала обширная система выборных делегатов, которые участвовали в выборах делегатов более высокого уровня, которые и представляли аристократический класс на съезде. Делегаты эти избирались по разным принципам — и по территориям, и по цехам, и по общинам, которые могли не совпадать с территориями.

Аборигены отчетливо осознавали свою чуждость в этом мире. По преданию, они пришли сюда с прародины, ведомые мифическими Первыми. Длинная и запутанная история изобиловала и войнами, и бедствиями. В какой-то период времени маги достигли здесь статуса полубогов, и окончательно стать божествами им помешало только очевидное низменное происхождение. Затем была война и какой-то катаклизм, известный под названием Второй Поворот9. Что это значило, капитан не знал. Он утверждал, что суть этого названия доступна только самим скелле.

Капитан очень легкомысленно, на мой взгляд, относился к моим экспериментам. Он считал, что скелле совершенно плевать на такого мелкого малька, каким по его представлению я являлся. Я же уже уловил принцип, по которому вмешивались скелле в дела простых людей, и мне он совсем не нравился.

В своей конуре вечерами я пытался разобраться с тем, что накопил. Добытый мной кристалл соды выдал совершенно неожиданный эффект — в теплом и, соответственно, холодном, так я их назвал, пятнах формировалась разность электрических потенциалов, и весьма значительная при этом. Когда я впервые это обнаружил, шандарахнуло так, что мама не горюй! Еще полчаса после разряда я, ослепленный вспышкой, сидя на койке, слышал возбужденные голоса на палубе, обсуждающие, что это было и где. Я потратил довольно много времени, исследуя линзами пространство вокруг вращающегося кристалла, и мне удалось составить подобие карты стоячих волн, или, как я условно их называл, теплых и холодных пятен. Выяснилось, что карта имела сферическую симметрию — теплые и холодные пятна чередовались в пространстве вокруг вращающегося кристалла равномерно. Я мог сооружать свои устройства, располагая теплый и холодный накопители даже рядом, не обязательно на противоположных сторонах. Осознав это, я пересобрал установку на соде, расположив накопители с одной стороны, и после ряда осторожных испытаний, стараясь делать это как можно тише, стал обладателем прообраза электрошокера, который лупил разрядом на расстоянии метра полтора от активного ядра. На этой дистанции прямо из воздуха возникала дуга разряда и, пробив около десяти сантиметров, исчезала в расположенной рядом точке. Маленькая короткая молния, зримо никак не связанная с устройством, плясала в пространстве, угрожающе шипя. Приделать ручку, маховик для раскручивания кристалла, соединить со спусковым крючком — и «получи, фашист, гранату»! Можно лупить высоковольтным разрядом по недоброжелателям! В мире, где дальнобойное оружие ограничивалось дротиками с атлатлем или копьеметателем, это был серьезный аргумент. По крайней мере, пока не придет скелле.

Уже на третий день местность вокруг реки начала меняться. Леса становились все реже и затем как-то разом закончились. По берегам потянулась обширная, слегка холмистая равнина. С воды ее было плохо видно, но, что стало понятно сразу, эти места были населены гораздо плотнее, чем лесная зона. Как мне сказали, именно эти пространства и назывались в древности Мау. На ближайшей пристани, воспользовавшись подвернувшимся моментом, я выбрался на высокий берег и огляделся. В небе еще висели разодранным одеялом облака — Облачный край не торопился отпускать свою добычу, — но резко отодвинувшийся горизонт дарил забытое ощущение пространства. Деревенька, рядом с которой мы остановились, наверху оказалась большим городком, дома которого раскинулись так широко и просторно, что это было ново и непривычно для моего глаза. Вдали, ближе к далекому горизонту, виднелся еще один городок. Между ними раскинулись обширные поля местного растения, которое издали казалось бы земным ковылем, если бы не его стандартный здесь серо-серебристый цвет. Именно этот цвет колышущейся на ветру густой травы внезапно заставил меня почувствовать себя стоящим на берегу настоящего моря. Я обалдело таращился на невиданную картину, подмечая детали, пропущенные при первом взгляде. Вот стадо земных коров, вот что-то мелкое — вероятно, овцы или козы, — почти не видное под высокими растениями. В этот момент впервые за все время, проведенное мной здесь, я почувствовал восторг от открывшегося, почувствовал радость от этой сцены. Было такое ощущение, что я выбрался из этого гнетущего меня леса, я добрался до дома, что я вернулся.

Орнеж был большим полноводным притоком, и после слияния с ним Дон, видимо, становился великой рекой. Баржу ощутимо качало на крутой речной волне, пока она, описывая широкий круг, разворачивалась на обширном водном пространстве, направляясь к новой дороге. В месте слияния двух рек располагался первый увиденный мной в этом мире крупный город — Оруил10. Баржа долго ползла мимо многочисленных пирсов, заставленных разнообразными судами всех видов и размеров, которые ходили по реке. Наконец, когда я уже подумал, что мы не будем останавливаться, наше судно направилось к одинокому причалу в стороне от основной толкотни и суеты речной жизни. Мне очень хотелось подняться на берег, чтобы осмотреться, но гора ящиков, мешков и свертков на пирсе оставляла мало надежды на свободное время. Я уже знал, что мы почти сократили наше отставание от графика, но капитан настаивал, чтобы мы пришли в Варсонил вовремя, а значит, он отчалит, как только мы закончим погрузку. У основания пирса я увидел группу людей, среди которых стояла скелле. Эту породу женщин я теперь чувствовал издалека — безразличный холодный взгляд, высокомерно задранный подбородок, скука в лице. Скелле была молода.