как под гипнозом, шарю ладонью по постели и, наткнувшись на платье, набрасываю его сверху.

- Здесь сиди, - он отворачивается. Выходит в коридор.

До меня долетают приглушенные голоса, они там ругаются, быстро взлезаю в платье и поправляю волосы, прикладываю ладони к горящим щекам.

Появись он на пять минут позже, и просто снял бы Марка с меня во время моего первого секса.

Какой стыд.

Подхватываю скатанные в комок трусики и задираю платье, натягиваю белье. Слышу, как что-то брякает в коридоре, с грохотом бьется, глухую ругань. Поверить не могу, что из-за меня может быть драка, и несусь по комнате к двери.

В прихожей тихо матерится Кирилл, хлопает дверь.

Иду по коридору и складываю руки на груди, словно смогу запереть сердце, и оно не будет так колотиться, не выпрыгнет.

Слышу быстрые шаги за углом и замедляюсь, и вовремя, Кирилл едва с ног меня не сбивает, когда грозный, как черт, появляется из-за поворота.

- Я сказал тебе в комнате сидеть, - его раздрадение звучит невнятно, ладонью он закрывает губу.

Догадываюсь, что от Марка досталось и шмыгаю в сторону.

Кирилл танком прет в ванную, с грохотом закрывает дверь за собой.

Выглядываю в прихожую.

На пол опрокинута та уродская скульптура из стальных реек, и с подзеркальника упали фалкончики с духами, один разбился, и в воздухе завис стойкий раздирающий запах парфюма, будто спирт разлили, чихаю и отступаю.

Хожу по квартире и распахиваю окна, попутно выглядываю в каждое, и из кухни вижу Марка. Он идет к машине, белая рубашка испачкана чем-то серым, и красным, он останавливается возле белого кабриолета.

И на виду всего двора раздевается, через голову стягивает поло.

Тихо ахаю.

Утро, только мамы с колясками гуляют, и в доме напротив играет громкая музыка, там одно из помещений под спортзал арендовано, в открытое окно доносится голос тренера, там шейпинг, кажется, танцы.

Мамы с колясками и я смотрим на идеальную загорелую спину Марка. Он комкает рубашку и швыряет ее на заднее сиденье, берет целофанновый пакет и рвет его, достает новую белую футблолку.

Животом лежу на подоконнике и качаю головой.

Вот в этом весь Марк, он скорее мне позвонить забудет, чем взять с собой белые шмотки на случай форс-мажора, он на встречу со мной опоздает, но съест свой важный обед из трех блюд, он...

- Аня, - звучит позади негромкий голос Кирилла, и я вздрагиваю, хватаюсь за раму. Пугливо оглядываюсь.

Он тоже переоделся,  выглядит спокойным, невозмутимым, как всегда, лишь ссадина на губе напоминает, что десять минут назад он Марка, как котенка, за шкирку вышвырнул.

- Я все уберу, - торопливо заверяю и шире распахиваю окно. - И пол помою. На два раза.

Кирилл не отвечает, будто не слышит, пристально смотрит, и мне на ум тут же лезет эта картинка, где я голая на кровати, он же все видел, в деталях рассмотрел, я и теперь словно без одежды перед ним стою, такой блестящий у него взгляд.

- Сколько раз у меня сегодня спросят, что с губой, - он поднимает глаза к моему лицу. - На столько раз и помоешь пол.

Сглатываю.

Он не улыбается, это не похоже на шутку, Кирилл, вообще, шутить не умеет, но я быстро киваю, куда от неловкости деться не знаю, я не хочу с ним разговаривать, мне стыдно.

Мимо него проскальзываю в прихожую.

Нервно кручу перстень на пальце и убеждаюсь что мне пора другое кольцо крутить, обручальное, не зря мама настаивает, что я должна быстрее выйти замуж, жили бы мы с Марком у него - ничего бы такого не случилось.

Наклоняюсь и собираю осколки флакончика, в нос пробивается резкий запах разлитого парфюма, он как концентрированный яд в воздухе, и я морщусь, шмыгаю носом.

Если мы с Марком будем жить вместе, друг к другу привыкнем - он перестанет про меня забывать, все таки жена - это не дочь маминой подруги, это нечто другое, и...

- Твою ж мать, - выплевываю ругательство и вытягиваю осколок, впившийся в палец, тяну палец ко рту.

- Ну что ты делаешь, - звучит над ухом насмешливое, мою руку перехватывают. - Это инстинкт, да? Зализывать раны. Вплетен в нашу ДНК, - говорит Кирилл, и я вскидываю глаза, изучаю его лицо, такое органичное, даже когда он зануду включает и умничает, и с изумлением понимаю, что это ему шарма придает, слушаю его голос. - На каждый миллитр слюны насчитывается сто миллионов микробов, Аня. Нужно промыть и обработать.

Большим пальцем он надавливает на ладонь.

Его касания странные, непривычные, кожу жгут, и я вырываю руку.

- Знаю я, - грубовато отвечаю и поднимаюсь с пола. Подставляю ладонь под капающую кровь, иду в ванную, и меня преследует глупое чувство, сначала он там кровь смывал, теперь я, а все из-за того, что Марку приспичило заняться утренним сексом в чужой квартире.

Я ему дала понять, что не против, там, на базе.

Но все же это первый раз, и я рассчитывала на романтическую обстановку, а не вот так, второпях.

В раковину стекают розовые струйки, другой рукой шарюсь в шкафчике, достаю бутылек с перекисью. Поливаю палец, смотрю на пузырьки.

Пол помыть столько раз, сколько у него про губу спросят. Не может быть, чтобы он это всерьез.

Выглядываю в коридор и вижу Кирилла с совком и осколками, пристраиваюсь к его шагу, вместе заходим на кухню.

- Мне надо пластырь, где аптечка? - спрашиваю, пока он вытряхивает совок в мусорку.

Кирилл молча открывает шкаф, достает белый чемоданчик, кивает мне на диван и ставит аптечку на стол.

- Часто ты, пока никого нет дома, приглашаешь сюда мужчин? - он роется в лекарствах. Мельком смотрит на меня.

- Я никого не приглашала, - бормочу и краснею, его льдисто-синий взгляд меня замораживает, кажется, если задержу контакт, то вот прямо сейчас в криогенной камере окажусь, и засну на сто лет. - Марк больше не придет. Скоро я перееду к нему, и...

- Давай, - Кирилл берет мою ладонь, хлопвет ей по столу. Пластырем обхватывает мой указательный палец, его руки теплые, как у врача опытные, надежные. - Знаешь, - говорит он куда-то в сторону, словно и не мне вовсе, тщательно разглаживает пластырь. - Ехал сейчас домой, мимо остановки. А там цветочный ларек. И я тормознул почему-то. Купил. Там не совсем букет. На диване стоит. Глупо вышло. Не видела?

Он отпускает мою руку.

Щелкает аптечкой, отходит. Тянется к шкафчику,