девушка на высоких каблуках, черное платье, длинные русые волосы зеркально-гладкие, блетсящие, она зажимает подмышкой сумочку, равняется со мной.

Поднимает голову.

Откидываюсь на стуле.

Знакомое кукольное лицо с пухлыми розовыми губами, это Анина подружка, с которой они в баре накидались на прошлой неделе. И лучше бы они тогда в клуб пошли, как и собирались, и я не тащил эту босую девчонку в гостиницу, ведь теперь она уехала, и я тоже словно не здесь больше.

- Я присяду? - спрашивает ее подружка и отбрасывает волосы, те густой волной, колыхнувшись, опадают на спину. - Я Кристина.

- Я помню, - смотрю на нее. Она грациозно усаживается напротив, закидывает одну длинную ногу на другую, облизывает губы и косится на стол.

Молча двигаю ей один стакан.

Наблюдаю, как она, понюхав коньяк, делает пару глотков, фирменным жестом всех фильмов покачивает его в ладони, и янтарная жидкость плещется по стеклу, переливается, светится словно.

- Это я позвонила Аниному отцу и все рассказала, - говорит Кристина и смотрит прямо, в лицо мне. - Чтобы он ее забрал. 

Она замолкает. Я пью коньяк.

- К Ане всегда высокие требования были, - продолжает она, не дождавшись ответа. - Ее отец работает на Миноборону, - делится она информацией, которую я и без нее знаю. - И ей нельзя шляться по барам и клубам.

- А тебе можно, - подвожу итог ее речи.

- А мне да.

Рассматриваем друг друга, я еще с первых слов допер, к чему она клонит, все эти невербальные сигналы тела считываются с нее, как из открытой книги.

- Аня еще маленькая, - рассуждает Кристина, наклонившись вперед, тяжелой грудью касается стола. - Не лучше ли по сторонам взглянуть повнимательнее. Может, поймешь, что рядом есть более подходящие...варианты.

- Я уже понял, - усмехаюсь на такое открытое предложение себя, задерживаю взгляд на ее приоткрытых губах. - В гостиницу поедешь?

- Вот так сразу? - она смотрит исподлобья, на палец накручивает русую прядку волос.

Смахиваю падающую на лоб челку.

Аня ничего не помнит, ни меня, ни чем мы с ней занимались, иначе уже позвонила бы, наверняка, накричала, что я ее состоянием воспользовался, что я урод, и как только таких земля носит.

А я рад был бы.

Пусть бы вспомнила и позвонила, впервые такое со мной - я понятия не имею, что делать. Оставить все, как есть - лучший выход, самому забыть, стереть ластиком ночь из жизни.

Вот только не получается пока.

- Можем для начала покататься по городу, пообщаться, - нарушает паузу Кристина. - А вечером уже в гостинцу, - она отодвигается, поправляет платье, привлекая внимание к груди. - Я не против. Ты мне давно нравишься. Не знала, как сказать. Но ты же в тот день с Аней был до утра. Я ей домой звонила, она не ночевала. Так я больше предложить могу. Это очевидно, - она вскидывает острый подбородок, еще так юна, а взгляд уже как у проженной стервы, имеющей цену. - Ну что думаешь? Не молчи.

- Думаю, что ты хреновая подруга, Кристина, - допиваю коньяк.

- Я тебя умоляю, - она хмыкает, морщит вздернутый нос, глаза из-под густо накрашенных ресниц блестят, в них застыла смешинка, а на меня наваливается глухое раздражение.

Я сам себя раздразнил неделю назад, сам себе вынес приговор, и имя этому Аня, тут ничего не исправить уже, когда понимаешь, что тебе на самом деле нужно - заменители не сработают, лишь разозлят сильнее, приблизят момент, когда башню сорвет.

- Слушай сюда, - подаюсь вперед, хватаю ее запястье. Кристина вздрагивает от неожиданности, разжимает пальцы, и бокал падает, катится, разливая по столу янтарный хмель. Смотрю ей в глаза, она дрожит, но не отворачивается, знаю, что не может, еще никто не мог, это взгляд-угроза, действует он не хуже приставленного к горлу ножа. Понижаю голос. - Иди сейчас в туалет. И смой всю эту детскую раскраску с лица. И больше на глаза ни мне, ни Ане не попадайся. Или напросишься. Получишь, что хотела. Так тебя выдеру во все отверстия. Что потом ходить не сможешь. Да?

Кристина вырывает руку, с грохотом отлетает стул, когда она подскакивает и, бросив сумочку, на каблуках ковыляет от моего столика.

На меня оглядываются посетители.

Достаю деньги из бумажника, вкладываю в черную папку счета. Со спинки забираю пиджак, шагаю к выходу.

И с каждым шагом убеждаюсь, что это только начало, назад не повернуть, то странное, тягучее, чуть сладкое, что любовью зовется - уже пустило корни внутри.

Глава 22

Ключом давлю домофон и шагаю в подъезд.

На улице уже темно, до вечера каталась по городу, слушала музыку, глазела на витрины магазинов с манекенами, люстрами, всякой ерундой.

И так и не придумала, что делать.

В подъезде тоже темно. Босыми ногами шлепаю к лифту, и вокруг разлетается гулкое, неприятное эхо, ежусь и вызываю кабину.

Сжимаю телефон в руке и надо его включить, наверное, сколько можно прятаться, я сейчас в его квартиру поднимусь, он там.

Двери разъезжаются.

Ступаю в лифт, и запоздало слышу негромкие, неторопливые шаги из темноты за моей спиной. От неожиданности вскрикиваю, но обернуться не успеваю, мусжкие руки сжимают плечи и толкают меня к стене.

- Тихо, - звучит ледяной голос Кирилла.

Послушно затыкаюсь. Пугливо оглядываюсь, вижу как двери отрезают нас от коридора, Кирилл нажимает кнопку, и лифт, громыхнув, замирает.

- Я все равно буду кричать, - предупреждаю и взглядом мечусь по его фигуре в серых брюках и заправленной под ремень белой рубашке. Рукава закатаны, черные волоски густой порослью покрывают загорелые руки, он по-животному плотный, литой весь, пышет опасностью и силой.

- Хорошо, Аня, - он идет на меня. Смотрит вниз, на мои босые ноги. Вжимаюсь в стену, он подходит ближе. В ноги мне швыряет свой серо-стальной пиджак. Острым ключом давит мой подбородок, заставляя поднять лицо. И заглядывает в глаза. - Ну. Давай. Кричи.

С трудом сглатываю резь в горле. Облизываю пересохшие губы. Он не двигается, но от него словно густые тягучие волны расходятся, как круги по воде, задевают меня, поражают, я в радиусе действия этого излучения нахожусь, и деревенею.

- Отпусти меня, - сиплю.

- Я тебя не держу.

Он и, правда, не держит, не трогает меня, просто стоит так близко, очень близко, я шевельнусь - и коснусь его, и, кажется, что мир вокруг