— Вот долбаки, — сплюнул Купцов. — Ну, пусть только кто-то из вас попробует что-то лишнее ляпнуть!

— Мы не самоубийцы…

— Вот и я думаю. Попробую Косовского отмазать. Гарантий не дам, конечно…

Визит Купцова к Дорогину так и не состоялся. Заместитель мэра навел справки и выяснил, что за спиной сыщика стоят такие люди, которых лучше не трогать.

— Ну, Виктор, дело с погребальным бюро закроем без тебя, — сказал Дорогин, которому уже было известно о разгроме «Вечного света». — Ты переключайся на цыган. Больше ни кладбищами, ни (Дорогин шутовским жестом прикрыл рот рукой) блядством занимать тебя не стану. Ребята все ходы и выходы там узнали, за цыганами присматривают, так что тебе нужно будет благополучно попасть под машину Герасимовой невестки. Удачи!

Кто и когда доложил Матвею Хвостову о перестрелке на Троекуровском кладбище, навсегда осталось загадкой. Правда, «источник информации» не уточнил, кто и кого «гасил» среди старых и новых могил, но сам факт наличия, а потом таинственного исчезновения двух, а то и более трупов на территории вверенного объекта привел Хвостова в бешенство.

Он тут же вызвал смотрителя кладбища и устроил ему такой грандиозный разнос, что стены дрожали. Маленький лысый смотритель равнодушно глядел прямо перед собой и ждал, пока начальственный гнев иссякнет.

— Извольте объяснить, Владлен Амосович, — сцепив руки в замок, произнес Хвостов. — Почему вы сами мне не доложили, что на кладбище был такой… инцидент? Кто и с кем там затеял разборку?

— Удивляюсь я, и какой же «доброжелатель» вам мог такую ерунду донести? — пробормотал Загряжский, вытирая платком потную лысину. — Не было никакой перестрелки… Никакой разборки… Во всяком случае, с участием моих работников. А за бандитов я не отвечаю. Да и, в конце концов, наличие трупов на кладбище — дело обычное. Одним больше, одним меньше…

Хвостов прищурился и хотел уже выдать смотрителю кладбища, носившего знаменитую на Руси дворянскую фамилию, очередную порцию нравоучений, уже открыл было рот, чтобы объяснить ему, почем нынче совесть, но вдруг вообще раздумал что-то говорить. Понял — бесполезно. Сказал только:

— Там на некоторых памятниках остались следы пуль. Чтобы завтра же навели порядок. Понятно?

— Да чего уж… Наведем. Только никаких следов от пуль я там не видел. Вы еще скажите, что там из базук стреляли…

— Насчет базук не знаю, а вот взрывы и стрельба на вверенном вам кладбище стали «обычным» явлением. По вашему же выражению. Где ваши сторожа, в конце концов? То у них могилу взрывают два раза подряд, то перестрелку затевают… Разберитесь. Иначе обещаю вам большие неприятности. Вплоть до увольнения.

Отправив Загряжского восвояси, Хвостов надолго задумался. Ситуация явно выходила из-под его контроля. Матерые кладбищенские смотрители не только отказывались считать его полноправным начальником, но и открытым текстом игнорировали все распоряжения Хвостова. За всем этим угадывалась толстая волосатая лапа заместителя мэра, имевшего право дезавуировать приказы своего слишком самостоятельного подчиненного. Нужно было что-то решать.

Матвей Иванович уже достаточно долго пребывал в должности «кладбищенского директора», чтобы постичь все нюансы этой службы. Теперь он считал себя более-менее зрелым специалистом московского «погребального дела» и мог позволить себе говорить с «корифеями» на равных. Ежемесячные совещания, которые он созывал до этого, сводились всего лишь к отчетам лиц, ответственных за какое-либо направление похоронного бизнеса, сам он в основном слушал и вникал. Нынче же предстояло расставить все точки над «i».

— Алиса Иннокентьевна, зайдите ко мне, — вызвал Хвостов секретаршу, серьезную сорокалетнюю женщину, оставшуюся ему в наследство от предшественника.

Когда та показалась на пороге кабинета, он велел:

— На восемнадцатое число созываем расширенное совещание. Это будет пятница, так? Насколько я знаю, в этот день Купцов проводит в мэрии свое совещание вместо мэра, который отбыл в отпуск. Так что его лучше в известность не ставить.

— Кого приглашать, всех руководящих сотрудников? — спросила Алиса.

— Именно. Руководителей всех кладбищ и всех служб.

— Хорошо, Матвей Иванович, — секретарша что-то пометила у себя в блокноте. — Но Купцова я бы на вашем месте все-таки проинформировала. Это ведь будет не просто планерка…

— В том-то и дело, что не просто… Хотя ладно. Он ведь в лучшем случае вместо себя кого-нибудь пришлет. Сам явиться по-любому не сможет…

— Зато он вас сможет в приказном порядке на свое совещание в мэрию пригласить, — резонно заметила Никонова.

— Резонно, — согласился Хвостов. — Что ж, выпишите мне до пятницы командировку… Скажем, в Минск. Цель командировки… — он задумался, — обмен опытом с тамошними специалистами. Кстати, давно съездить хотел. А в пятницу созывайте всех на пятнадцать часов.

* * *

— Вот, мать его! — выругался Купцов, узнав от Загряжского о том, что мерзопакостный Хвостов сделал неожиданный ход конем. — И в мэрии совещание не отменишь, и этого гада не вызовешь… Короче говоря, вам придется дать ему открытый бой. Иначе он всех вас переломает. Жопой чувствую, он решил начать войну.

— А что он нам сделает? — сморщился Загряжский, не любивший пахнувшие «туалетно-бордельной филологией» остроты своего настоящего босса. — Не уволит же всех скопом…

— Он может, — махнул рукой заместитель мэра. — Тем более я сам с субботы в отпуске, на исполнение обязанностей Гаврилюк заступает. Конечно, ежели что-нибудь спешное, придется отменить. В общем, так. Свяжись с Ферапонтовым, я ему дал задание любыми путями найти «дырки» в работе этого «правдоискателя». Главному экономисту это по плечу, тем более что Хвостов ему вроде доверяет. Подготовьтесь, вы должны встретить его во всеоружии. В противном случае всем кирдык.

За день, оставшийся до совещания, Загряжский, используя выданный Купцовым карт-бланш, развернул бурную деятельность. Вернувшись к себе на кладбище и выгнав всех из конторы, — мало ли что, стуканул же кто-то Хвостову о перестрелке — он набрал номер телефона.

— Ферапонтова, пожалуйста! Егор Кузьмич? Это Загряжский. Пересечься бы надо. Приеду через часок в кафе. Добро?

Ферапонтов что-то хрюкнул в ответ и положил трубку. Говорить ему было тяжело — накануне он весьма чувствительно получил по морде в собственном дворе от какого-то алкаша, которому сделал замечание на предмет распития на лавочке спиртных напитков. Причем сделал он это в такой форме, что поднаторевший в матерных диалогах алкаш уронил челюсть, но, когда он ее нашел, челюсть пришлось искать самому Ферапонтову. На больничный он, правда, не пошел, зная, что понадобится «высокому начальству».

Когда Загряжский прибыл в кафе, где они обычно встречались с главным экономистом «кладбищенского управления», он вытаращил глаза: