— Докладывай, Сергей, — велел Дорогин, усадив братьев на «гостевой» диван. Этот недавно привезенный кожаный монстр использовался в его кабинете для приема «делегаций». В данном случае делегация состояла из двоих совершенно одинаковых мужчин. В этот раз они даже оделись одинаково — в черные костюмы, белые рубашки и лиловые галстуки. Ольга забыла про обиду, понимая, что Дорогин не остановил бы ее, если бы дело того не стоило.

— Имеем полный трындец, — начал Соколов.

По выражению его лица Дорогин понял, что столь «нелицензионное» выражение соответствует сведениям, которые он имеет изложить в дальнейшем. Без скидки на присутствующих персон. Ольга не моргнула глазом — сленг агентов ей был знаком. Близнецы чуть дернулись, — они еще не поняли, куда попали.

— Витя, можно более конкретно? — спросил Дорогин.

— Можно. К сожалению, наши клиенты, — он кивнул в сторону братьев, — действительно не имеют права голоса в этой ситуации, если не подадут в суд. Но то, что они процесс выиграют, — однозначно. Если, конечно, мы им поможем… — Соколов рассказал все, чему был свидетелем. — Так что… Давайте писать бумаги.

Близнецы переглянулись и дружно кивнули.

— Мы готовы, — сказал один из них, непонятно кто.

Дорогин нажал на кнопку, и через минуту в кабинет вошел Гофман, штатный адвокат агентства «Ольга».

— Абрам Вольфович, вам задание. Ситуация нештатная. Разберитесь.

Через два часа Дорогин имел материалы, позволяющие посадить руководителей похоронного бюро «Вечный свет» всерьез и надолго. Операцию назначили на понедельник, — Соколов предложил проследить за складом, о местонахождении которого проинформировал его Добровольский. Двоих парней послали в «наряд», Ольгу назначили координатором, близнецов, столь неуважительно относившихся к тетке, но тем не менее желавших получить наследство, заставили подписать договор и выплатить аванс, и Дорогин со спокойной совестью отправился домой с вполне законным желанием отдохнуть до понедельника.

* * *

Понедельник «наехал» на сыскное агентство «Ольга» если не асфальтовым катком, то чем-то близким по тоннажу.

— Какого хера вы лезете не в свои дела? — голос по телефону был настолько «начальственен», что не вызвал у Дорогина сомнений в том, что говорил кто-то весьма влиятельный. И действительно, это был заместитель мэра столицы Руслан Альфонсович Купцов, который непонятно какими путями узнал о посещении агентства близнецами и решил подстраховать своих подопечных.

— На предмет «хера»… Даже покойный Борис Николаевич Ельцин матом не ругался, если вы в курсе… А с кем я говорю?

— Купцов…

— У вас какие-то претензии?

— У меня к вам масса претензий, господин Дорогин. Не желаете ли пообщаться?

— Почему бы нет? В течение недели. Вас устроит?

— Вполне. Созвонимся.

«Созвонимся, как же…» — Дорогин вызвал Соколова и распорядился «слить» все материалы по «Вечному свету» в прокуратуру. Расследование на предмет утечки информации он решил ненадолго отложить.

Дорогин аккуратно сложил на столе собравшиеся с утра бумаги и нажал кнопку селектора.

— Оля? Зайди…

Ольга, одетая сегодня в джинсовый костюм, была настолько хороша, что Дорогин вынужден был зажмуриться. Ольга понимающе усмехнулась:

— Есть задание, Сергей Андреевич?

Дорогин постучал пальцами по столу и сказал:

— Поехали на кладбище…

— Куда? — удивленно переспросила Ольга.

— На кладбище, — повторил Дорогин. — Я понимаю, что тебе туда еще рано… Поехали, прогуляемся, может, кое-кого знакомых увидишь.

— С привидениями незнакома, — произнесла Ольга, глядя в потолок. Она все еще обижалась на Дорогина.

Тот рассмеялся:

— Да ладно, не обижайся…

— Конечно… Не обижайся… На кладбище, поди, порнографии твоей излюбленной нет…

— Ольга, едрит твою комар, — не сдержался Дорогин. — Может, хватит меня этой порнографией упрекать? Кстати, на тех же кладбищах ее более чем хватает…

— Я знаю. Даже анекдот по этому поводу есть.

— О-о-о…

— Будь добр выслушать, чтобы не думал, что я маленькая девочка с бантиком. Слушай. Идет мужик по кладбищу ночью. Смотрит: другой мужик занимается любовью с двумя женщинами. Он к нему: «Дай хоть одну!» — «Дай да дай!.. Возьми да накопай!..»

Когда до Сергея Дорогина дошло, он не спеша расстегнул пиджак, вытащил из брюк широкий ремень и замахнулся. Ольга стояла, высокомерно глядя на директора, зная, что он никогда не исполнит в отношении ее никакую угрозу.

Дорогин чертыхнулся и бросил ремень на пол.

— Штаны не потеряй, Сергей Андреевич, — произнесла Ольга.

Дорогин рассмеялся, вдел обратно ремень и, обняв девушку за плечи, отправился к своей машине.

Троекуровское кладбище встретило их тишиной. Могила Кана Савинского была снова приведена в порядок, венки стояли аккуратной горкой, соседние памятники были отремонтированы после взрыва, разметавшего их на несколько десятков метров. Тем не менее, войдя на аллею, которая пронизывала кладбище, Дорогин почувствовал на затылке какую-то неприятную щекотку. Такое с ним случалось и раньше — как он говорил, рассказывая об этом Тамаре, «словно у пса на загривке шерсть встала». Но пока все было спокойно.

— Оля, ты, видать, не так часто на кладбищах бывала… раньше. Кроме как на могиле отца, — произнес Дорогин.

— Отец на Востряковском похоронен, — тихо ответила Ольга. — Сережа, ты ж не реже меня на этом кладбище бываешь… Вместе со мной. Да и на могилках дедов и прадедов я бывала. И на московских кладбищах, и в Петербурге. Зачем дурные вопросы задаешь?

— Не дурные, Оля. Прости меня, девочка, но то, как могилу Кана осквернили, я никогда не забуду. И простить не смогу. У меня нынче кладбища из головы не выходят.

— Лучше бы у тебя цыгане из головы не выходили…

— А вот это уже ты ересь несешь. Одно другое исключает?

— Не исключает, Сережа, согласна. Но — про живых думать надо!

— Не думал, что ты можешь так банально мыслить…

— Не банально, Дорогин! — взъерошилась Ольга. — Я все понимаю. Но мертвые нас не слышат…

— Слышат живые. Их потомки. Оль, ты хотя бы представляешь, что будет, когда мы перестанем блюсти последние пристанища наших предков? Я понимаю, что я сейчас прописные истины излагаю, но… Никто не должен трогать кладбища. Мир этому противится. Я бы лет пятьсот кладбища оставлял в сохранности. На законодательном уровне.

— Этак вся земля будет ими усеяна!

— А она, Оля, и так ими усеяна, — грустно сказал Дорогин, поправляя ленту на одном из венков, обрамлявших могилу Савинского. — Ты знаешь, например, что в XVIII веке, когда население Москвы достигло двухсот тысяч человек, было более трехсот кладбищ! А ведь столица тогда только перешагнула Земляной вал! Мы все по костям ходим, Оля. И нужно к этому относиться философски.