— На этот вопрос мой клиент тоже отвечать не будет. И он уже объяснил вам, почему…

— Что вы делали сегодняшней ночью и утром? — перебивает адвоката Вальдемар.

— Был дома со своей женой.

— Это точно? — переспрашивает полицейский.

— Она может подтвердить? — вторит Юхан.

— Она может подтвердить, — отвечает Эреншерна. — Они были на итальянской вилле, что возле поворота на Ледберг. Вы видели ее, когда преследовали моего клиента.

— То есть вас не было в Скугсо? — уточняет Вальдемар.

Фогельшё и Эреншерна молчат.

— Говорят, за продажей Скугсо стоят финансовые проблемы. Это так? — задает новый вопрос Юхан.

— Я устал от этих разговоров, — отвечает Фогельшё. — Пришло время продать его. Отец слишком стар, а ни я, ни моя сестра не хотим заниматься поместьем.

— Итак, вам нечего нам рассказать? О неудачных сделках, о ненависти к паяцу Йерри Петерссону, новому владельцу замка, которому вы желали смерти… — Вальдемар раздраженно бросает слова через стол.

— Этот Петерссон, — поясняет Фредрик, — был выскочка наихудшего сорта, он никогда не мог понять значения такой собственности, как замок Скугсо. Но он хорошо заплатил нам. Или вы думаете, что я имею ко всему этому какое-нибудь отношение? Докажите это. Удачи! Я уже говорил, что испугался и запаниковал. И готов понести наказание.

— Вы знали Петерссона раньше?

— Я помню его, — отвечает Фогельшё. — Мы вместе учились в Кафедральной школе. Но я совершенно не был с ним знаком. Он не принадлежал нашему кругу. Вполне возможно, мы бывали на одних и тех же вечеринках, все-таки тот мир был тесен.

— То есть у вас не было с ним никаких дел. Ни тогда, ни позже…

— Только когда продавали поместье. Но даже тогда мы не встречались с ним.

— Я удивлен, — говорит Вальдемар. — Я думал, что все вы учились в Сигтуне или Ландсберге.

— Лундсберге, — поправляет адвокат. — Я учился в Лундсберге. У вас есть еще вопросы к моему клиенту? О его образовании или еще о чем-нибудь?

Вальдемар быстро поднимается, впиваясь змеиным взглядом в глаза задержанного.

— Говори, что знаешь, дьявол. Ты скрываешь от нас кучу дерьма, ведь так?

Фредрик Фогельшё и адвокат Эреншерна разом вздрагивают.

— Ведь ты был в замке, ты преследовал Петерссона за то, что он отнял у вас землю, так? Ты потерял контроль над собой и ударил его ножом. Сначала один раз. Потом другой… Признавайся! — кричит Вальдемар. — Признавайся!

Дверь в комнату допросов распахивается, Карим бросается к столу и выключает магнитофон, а потом они вместе с Юханом пытаются успокоить Вальдемара, в то время как Свен сообщает задержанному и адвокату о решении прокурора арестовать Фогельшё по подозрению в вождении в нетрезвом состоянии при отягчающих обстоятельствах и учинении беспорядка на дороге.

Эреншерна протестует, но не слишком настойчиво. Знает, что, если решение принято, он ничего не может поделать с этим здесь и сейчас.

«Фредрик Фогельшё — это загадка», — думает Юхан, в то время как полицейский в форме выводит аристократа из комнаты. Благороден, но неуловим. Испуганные глаза теперь стали надменными. «Он знает, — рассуждает Юхан, — что у нас ничего на него нет. Однако вполне возможно, что он виновен. И на сегодняшний день он наш главный подозреваемый».

Малин прощается с Харри у дверей его красной виллы.

— Возьми машину, — предлагает он. — Только веди по-человечески. — Устало захлопывает дверцу и идет к дому.

Черная черепица на крыше напоминает сморщившуюся кожу, по которой барабанит дождь.

На кухне зажигается свет.

Завтра суббота, рабочий день. И думать нечего о выходных, когда у них свежее нераскрытое убийство.

Свен Шёман назначил совещание на восемь часов. Ассистент Аронссон говорила с женой Фредрика Фогельшё Кристиной сразу после того, как Юхан Якобссон и Вальдемар Экенберг закончили свой допрос. Жена обеспечила Фогельшё алиби на ночь убийства, и она уверена, что ее муж всего лишь запаниковал, когда полиция пыталась его остановить. Подтвердила, что иногда он выпивает слишком много, но алкоголиком его назвать нельзя.

А сейчас Малин оставляет мотор работать на холостом ходу и пытается уговорить саму себя продолжать двигаться дальше. «Но как, скажите мне, пережить эти оставшиеся часы? — думает она. — У меня ни на что нет сил. То, что случилось вчера, кажется нереальным, как будто это произошло тысячу лет назад, если вообще когда-нибудь происходило».

Она включает первую скорость и как раз собирается отъезжать от виллы, когда открывается входная дверь и Мартинссон выбегает под дождь. Она смотрит, как капли словно ласкают его обритую голову, но Харри это неприятно, и он недовольно морщит нос.

Малин опускает стекло.

— Гунилла спрашивает, не останешься ли ты на ужин.

— А ты не хочешь меня об этом спросить?

— Не дурачься, Форс. Входи. Немного горячей пищи тебе не повредит.

— В другой раз, Харри. Поблагодари Гуниллу за заботу.

Гунилла? «А ты ведь хотел бы видеть Карин Юханнисон на ее месте», — думает Малин.

— Заходи, поешь с нами, — настаивает Харри. — Это приказ. Или тебе в самом деле хочется побыть одной сегодня вечером?

Форс устало улыбается.

— Ты не можешь мне приказывать.

Она отъезжает, так и не опустив стекло. В зеркальце заднего вида Мартинссон все еще стоит под дождем, свет задних фар выхватывает из темноты бурую ржавчину кружащихся в воздухе листьев.

Когда Малин въезжает в город, за окнами автомобиля уже темно. Черт бы побрал этот мрак!

Что за дурацкий день? Убийство одного из самых блистательных толстосумов. Сумасшедшая погоня. Старушка с ружьем. И ни минуты, чтобы отвлечься на что-то другое. Иногда ей бывает необходимо окунуться в человеческую грязь, которую способен воспроизводить этот город.

Мне надо переодеться.

Может, стоило бы съездить к Янне, быстренько забрать то, что мне нужно? Но он, вероятно, захочет, чтобы я осталась, и Туве будет умоляюще смотреть на меня. И я в конце концов захочу того же.

Малин встречается глазами со своим отражением в зеркальце заднего вида и отворачивает его в сторону. Она вдруг понимает, что сделала: бросила мужчину, которого любит, ударила его, подвергла свою дочь смертельной опасности и вместо того, чтобы помочь ей, погрузилась на дно, так что ее худшая сторона взяла над ней верх. Она променяла любовь на выпивку, на обволакивающий, обитый войлоком мир, где ничего нет, ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Но это ошибка… И теперь ей стыдно, так стыдно, что стыд берет под контроль ее дыхание, все ее тело, и ей хочется повернуть в сторону Мальмслетта, к дому, но вместо этого она едет в Торнбю, останавливает машину в дальнем углу парковки перед магазином «Икеа» и выходит.